– Я хочу тебя кое с кем познакомить. Это – бабушка Лили.
Отец бросил на нее короткий взгляд, одарив не большим вниманием, чем переходящую дорогу старушку. И сразу собрался уходить.
– Так, значит, вы – отец этого пройдохи? – спросила миссис Бэзил, разглядывая его с любопытством и одновременно кровожадно.
Отец чутка выпрямился.
– Каюсь, виноват. Во всяком случае, по словам его матери.
– О… Так вы к тому же распущены! При встрече с распутниками я нахожу весьма полезным иметь под рукой поганую метлу.
– Не уверен, что понимаю…
– Я, сэр, тоже в этом не уверена. Неважно. Почему бы вам не присесть рядом со мной? Радости от вашей компании мало, но так вы хотя бы не будете мешаться под ногами. Лили относится к этой церемонии очень серьезно, и, по моей оценке, в этой комнате вы единственный человек, который может ее испортить. Давайте сделаем так, чтобы этого не случилось.
Миссис Бэзил не хлопала приглашающе по диванной подушке, но отец послушно уселся рядом.
– Знаете, мне ведь необязательно было приходить, – промямлил он.
Мне почти стало его жаль. Почти.
– То, что вы пришли, говорит в вашу пользу, – смилостивилась миссис Бэзил. – А теперь не портите впечатление о вас дальнейшей болтовней. Давайте посидим и посмотрим на остальных.
Отец беспомощно подчинился.
– Принеси отцу сидра, – велела мне миссис Бэзил.
– Двойную порцию, – ввернул отец.
– В сидре нет ни грамма спиртного, – заметила она.
– Ну… сидр – это сидр, – пробормотал отец, заслужив этим мало-мальски уважительный взгляд.
Я поспешно выполнил поручение и протянул отцу две кружки, ни на одной из которых не было надписи: «Самый лучший в мире папа». Потом отправился на поиски так и не вернувшейся Лили.
Сначала заглянул в кухню, где нашел только ее папу: вид у него был такой, будто он пытался вспомнить, какое из устройств является плитой. Затем прошел по коридору посмотреть, не закрыта ли дверь в туалет. Открыта.
Из комнаты Лили не доносилось ни звука. Я подумал, что Лили там нет. Но все равно заглянул и нашел ее там, совершенно одну. Она ничего не искала. Не смотрела в мобильный. Не меняла второпях свой праздничный плей-лист. Лили сидела на краешке кровати, глядя в пустоту. Забылась или думала о чем-то, что забудет в ту же секунду, как я произнесу ее имя, вырвав из мыслей, в которые она фигурально сбежала. Видеть ее такой было тревожно, но я не знал, стоит ли тревожить ее. Есть одиночество, взывающее о спасении, но одиночество Лили, похоже, не желало вторжения.
