В подробностях описывая эти события своей молодости, Валерий сказал, что и Караян, давший ему такие искренние советы, и преподаватели из консерватории, отправившие его на этот престижный конкурс, заложили тогда основу всей его будущей жизни. И поскольку сегодня он уже не может отблагодарить своих учителей за тот опыт, который они ему дали, своей обязанностью он считает передачу этого опыта молодому поколению.
– Смысл моей жизни в том, чтобы вернуть все то, что я взял взаймы у своих учителей.
От этих слов у меня становится тепло на душе.
«Что сделало меня тем, кем я являюсь?» – именно эта мысль побуждает его вкладывать столько сил в воспитание молодых музыкантов.
Рассказывая об этом конкурсе, ставшем отправной точкой в международной карьере Валерия, нельзя не упомянуть еще один эпизод, который замечательно характеризует его отношение к жизни. Перед приездом всем участникам давали подробные указания: сколько денег нужно привезти с собой, каков размер конкурсного взноса и т. п. Среди прочего просили взять с собой фрак: он был необходим для участия в финале конкурса, а также для выступления на концерте лауреатов. У Гергиева фрака не было.
И не то чтобы он не надеялся пройти в финал, но тогда, перед отъездом в Берлин, он решил: «Что-нибудь придумаем». И вот – он в финале. У других участников костюмы, конечно же, при себе. Самое время что-то придумывать.
Он поспешил в магазин проката одежды, который кто-то ему посоветовал. Весь комплект – фрак, брюки, рубашка, жилет и бабочка – обошелся в семьсот марок.
– Прежде я таких денег в жизни не видал. От такой суммы кружилась голова, – вспоминает маэстро.
Как бы то ни было, именно в этом прокатном костюме двадцатичетырехлетний юноша дирижировал Берлинским филармоническим оркестром. Тогда он надел фрак впервые.
– Откровенно говоря, я человек суеверный. Если бы я взял с собой фрак, это значило бы, что я уверен в победе. А у меня принцип: не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Возьми я тогда с собой костюм, не видать мне первой премии, – Валерий засмеялся.
Этот очаровательный оптимизм, с которым он иронизирует над своей тогдашней бедностью, списывая все на суеверность, всегда сопутствует нашему маэстро.
«Музыка должна быть живой, но все же и запись оставить хочется»
У меня есть четкий критерий, по которому я могу отличить хороший концерт от плохого. Критерий этот весьма своеобразный, так что заранее прошу меня извинить: для меня хороший звук – такой, от которого возникает чувство голода. После отличного концерта мне хочется, не задумываясь о возможностях своего кошелька, хорошенько выпить и сообразно закусить. Я отдаю себе отчет в том, что истинные ценители найдут такое отношение к музыке если не порочным или дикарским, то по крайней мере достойным презрения.
