Кое-как допив кофе, Эва вскочила с крыльца. Вернулась в дом – но лишь затем, чтобы написать короткую записку для сестры и взять из комнаты рюкзак. Через минуту она уже шла вверх по холму в сторону Ондины. Автобусы в такую рань ещё не ходили, но до дома её братьев Ошумарэ и Обалуайе можно было добраться пешком за полчаса.
Город Всех Святых дремал в розовой тишине утра. Серебристая вереница облачков спешила по небесной трассе в сторону океана. Неподвижно застыли сейбы и бананы. Свешивались через ограды ветви кротонов и манго. Мимо Эвы проехал разноцветный автобус: туристы возвращались с экскурсии «по ночной Баие». За автобусом протащился разбитый, обшарпанный «фиат», из которого высунулась и подмигнула Эве сонная чёрная физиономия: знакомый «кот» развозил по домам после рабочей ночи своих девочек. И спящая улица снова опустела.
Калитка оказалась заперта. Несколько минут Эва терпеливо жала на кнопочку звонка, но не слышалось ни ответа из домофона, ни щелчка замка. Эва знала, что Марэ до сих пор находится на фестивале современного искусства в Рио. Но Кика, смешливая девчонка-негритянка из Бротаса, единственная прислуга в доме братьев, кухарка, горничная и медсестра в одном лице, обычно в это время уже вовсю распевала на кухне, готовя завтрак. Эва в последний раз нажала на звонок – и решительно полезла в рюкзак за ключами. В конце концов, войти сюда она имела право без всякого звонка и в любое время!
В большом дворе с бассейном и плодовыми деревьями было пусто.
– Кика! – на всякий случай позвала Эва, хлопая в ладоши. – Кика, доброе утро! Ты здесь?
Никто ей не ответил. Из зарослей питангейр донёсся насмешливый скрип попугаев. Это означало, что служанка ещё не пришла: обычно рабочий день Кики начинался с того, что она с воплями и проклятьями изгоняла аратинг и ларанжейр из ветвей садовых деревьев, уверяя, что эти крикливые твари не столько едят, сколько портят фрукты. Забеспокоившись, Эва прошла к бассейну. Увидела позеленевшую воду, на поверхности которой островками плавали сухие листья, плоды, птичьи перья и лиловые цветы, осыпавшиеся с жакаранды, – и тревога её выросла до невероятных размеров.
Входная дверь оказалась заперта. У Эвы дрожали руки, когда она отыскивала на связке нужные ключи и, от волнения не попадая в скважины, торопливо открывала все четыре замка. «Успокойся… Все двери заперты, значит – не бандиты… Но что же могло случиться, где же Кика? Где Обалу?!»
В огромном холле было пусто, и Эва облегчённо перевела дух: она уже успела нарисовать в своём воображении мёртвое тело и лужу крови на полу.
