– Это почему ещё? – ровным голосом спросил Ошосси. Эшу в ответ изобразил идиотскую улыбку и захлопал ресницами, как диснеевская Белоснежка. Ошосси без лишних слов размахнулся – но Эшу стремительно откатился за большой камень и оттуда проникновенно попросил:
– Ошосси, брат мой, постарайся для семьи! Не пожалей ни-че-го!
Какое-то время можно было с уверенностью утверждать, что Ошосси сейчас убьёт младшего брата. Однако, покосившись на Эву, он сдержался и только буркнул:
– Дурья башка… Ладно, я подъеду к ночи. У меня всё равно к нему дело.
– Ну вот и я говорю, – Эшу, высунувшись из-за камня, откровенно ухмылялся. – Резинки у тебя есть, или одолжить?
Ошосси в ответ произнёс три непечатных слова, заставивших Эву покраснеть. Лёгким прыжком капоэйриста вскочил на ноги из положения лёжа и пошёл по узким, уже почти смытым волнами следам Йанса. Эва молча смотрела ему вслед.
– Какие у него странные татуировки… – медленно сказала она.
– Тюремные.
– Ошосси… сидел в тюрьме? Но за что?
– За наркоту. За убийство матери.
– К… как? – Эву кинуло в холодный пот.
– Ну-у-у, это же было не нарочно, – серьёзно пояснил Эшу, – У него семейка была та ещё… Все торговали наркотой. Ошосси уже в восемь лет спускал дурь в порту американским морякам, а в шестнадцать его вся Барракинья знала! И вот, однажды пришла приличная партия героина, которую ждали серьёзные люди. Ошосси принял её и спрятал у себя дома. А эта потаскушка – его мать – нашла! Тут же продала за плёвую цену – очищенный героин, пять килограмм! Можно было взять в тысячу раз больше, но у старой шлюхи, понимаешь ли, горели трубы! И, конечно, она тут же напилась до полусмерти. Ошосси приходит домой, видит насмерть пьяную мамашу и свой развороченный тайник! А через час за «товаром» должны были прийти очень плохие парни! Ну, и что было делать пацану? Растолкал мать, начал задавать вопросы… – Эшу вздохнул. – Видимо, слишком сильно задавал. Соседи услышали вопли, побежали за полицией. Ты представляешь, КАК надо было орать, чтобы в Барракинье позвали легавых?! Те приехали, конечно, но… мамаша уже не дышала. Ошосси её швырнул на пол, а она грохнулась виском об угол. Неудачно. Ну и всё, с концами… Ошосси забрали в участок, а оттуда – в тюрьму.
– Сколько он просидел? – зачем-то спросила Эва.
– Четыре года. Вышел по амнистии к президентским выборам. За воротами тюрьмы его встретили я и Огун. И отвели к нашей матери. И он остался. Вот и всё… Эй, женщина, куда ты глядишь?!.
