– Чего ты хочешь? – онемевшими губами спросила Эва. Шнурок тянул всё сильнее, резал шею, Эве было уже по-настоящему больно. Но зато она поняла, что должна делать. И, одним движением смахнув на пол мерцающие бузиос, пронзительно закричала:
– Эшу! Ларойе, Эшу Элегба!
С грохотом растворилось окно. Сложились пополам сломанные жалюзи, зазвенело, посыпавшись на пол разбитое стекло. На подоконнике выросла высокая фигура. Кто-то чёрный, мокрый от дождя спрыгнул в комнату – и Эва узнала и эту бейсболку, и красную майку, и обезьянье лицо.
– Беги! – прорычал он. – Вон отсюда!
Свет свечей дрожал, отражаясь в каплях дождя на чёрной коже парня. Взмах могучей руки – и мать кубарем отлетела в комнату. Но она тут же вскочила, путаясь в одеждах, и кинулась на него – оскаленная, страшная. С яростным хрипом вцепилась парню в горло – и они покатились по полу. В комнате гремела, ломаясь, мебель, сиплое рычание чередовалось с яростным, злобным визгом. Чёрные тени метались по стенам. Падали свечи, и Эва успела подумать, что того гляди начнётся пожар. Но амулет на её шее всё вертелся, тянул шнурок – и не успокоился, пока Эва, повинуясь ему, не передавила ногами одну за другой все бузиос, докатившиеся до неё. Они шипели, как живые, под подошвами её босоножек.
– Всё, малышка? – услышала она насмешливый голос. – Хорошая работа!
Эва вскочила на ноги. Шею её больше ничего не терзало: амулет успокоился и висел на её груди невиннейшим бисерным мешочком, источая слабый запах цветов. Горки коричневой пыли – уничтоженные бузиос – тут и там лежали между упавшими свечами, раздавленными фруктами, опрокинутой мебелью и битым стеклом. Матери нигде не было видно. Несколько осколков стекла торчали в оконной раме, как зубы хищника, и Эва видела повисшие на них белые и лиловые лоскуты.
– Она вернётся, – деловито предупредил парень. – И я с ней не справлюсь. Бежим!
Он схватил Эву за локоть, дёрнул – и сам же остановился:
– Ещё не всё, дьявол?! Сколько же их всего?.. Проклятая ведьма!
– Я?.. – испугалась Эва. Но парень, не слушая, распластался на полу – и ловко вытащил из-под обломков жалюзи две уцелевшие бузиос.
– Вот так! – Подошва разбитой кроссовки превратила их в кучки пыли. Парень ухмыльнулся. Поднял единственную не погасшую свечу, весело забившуюся пламенем в его руке, и поднёс её к вороху рассыпавшихся бумаг на полу.
– Ну что, сестрёнка, – спалим тут всё к чертям? Повеселимся?!
– Не… не надо! – шёпотом взмолилась Эва, – Там, в другой комнате, мои краски! И рисунки!
