— Обожди. У меня штаны съехали, — пробормотал Герасимов и, оказавшись в шлюпке, начал стонать и поскрипывать зубами.
Выстрелом из ракетницы с парохода метнули линь. На шлюпке линь приняли и вытянули привязанный к нему новый трос. Беридзе глянул на часы: выгрузка летчиков заняла полчаса. Спустя две минуты гидроплан затонул.
Летчиков — их было пятеро — привел в чувство судовой врач. У командира он обнаружил гангрену рук, о чем доложил представителю Красного Креста в Норвегии. Командир рассказал о подробностях: самолет вел ледовую разведку, и у него заглох мотор, экипаж закрылся от холода в кабине и, поддаваясь сонливости, поставил радиостанцию на автомат. Она отключилась, когда вышли из строя батареи…
Боцман лежал в каюте на чистой постели, глядел в потолок и продолжал стонать. Пришли матросы и Беридзе, матросы с распаренными лицами и мокрыми шеями, они отогрелись в бане и были в свежих рубашках. Боцман стал крепиться. Даже пытался улыбаться, но у него ничего не вышло, хотя эта попытка была заметна и вызвала сострадание. Капитан присел на край постели, матросы, стоя, закурили, один протянул закурить боцману и чиркнул спичкой Герасимов пожаловался, что сигарета отдает плесенью.
— Как твои дела? — спросил Беридзе.
— Зуб перестал болеть, — ответил боцман с готовностью и оперся на локоть, но вдруг изменился в лице и опять опустил затылок на подушку.
— Лежи, — сказал капитан. — В Норвегии отправим тебя в больницу.
Будто к чему-то прислушиваясь, боцман спросил:
— Штурман где?
— Остался в бане.
— Неплохой оказался человек, — сказал боцман слабым голосом.
— Придется замерить воду в колодцах, — обратился капитан к матросам.
— Я про штурмана вашего вспомнил, — опять сказал Герасимов. — Про Володю. Неплохой оказался человек. Сразу не подумаешь.
— Вот такое напомнил мне лед, — задумываясь, сказал Беридзе, потом встряхнул головой и попросил сигарету. Он бросил курить много лет назад, но сейчас затянулся вполне привычно, не закашлявшись.
