Тогда я решил так: раз не получается быстро возродить связь делегат-класс, мотивировать и будить лицеистов буду я напрямую.
Один из вопросов, который я хотел задать всему лицею — «опоздуны». Мне, по правде говоря, было пофиг на них. Но замдирка очень хотела эту проблему решить. Что ж, с ней нужно сохранять хорошие, продуктивные отношения. Поэтому я за него взялся. Управление — это всегда про компромиссы. По законам жанра, я написал неплохой, крайне цепкий и очень провокационный текст. Что-то вроде:
«@all переслать в классы в обязательном порядке
— — —— — —— — —— — —— — —— — —— — ———
Ты что-нибудь слышал (а) о том, что в ЭТУ СБ будет решаться судьба «опоздунов», беспропускников, и ты можешь на это повлиять? Нет? Значит не зря я это пишу, и тебя защищают и представляют НЕ ТЕ ЛЮДИ, задумайся.
С ХРОНИЧЕСКИМИ опаздывающими надо что-то делать. Согласен (на)? Но что? Решать ТЕБЕ!
Несправедливость. С какой-такой стати кто-то просыпается ни свет ни заря и ползет в лицей к 9:15, а кто-то позволяет себе постоянно ПЛЕВАТЬ на все это?
Обсудите с одноклассниками и предложите меры борьбы, восстановите справедливость.
Будем обсуждать это в сб на совете. Заседания являются ОТКРЫТЫМИ. Можете высказать идею даже не через делегата, а лично.
Ждем креатива!)»
Этот призыв и еще парочка моих «резких» сообщений разлетелась во все беседы. В том числе и голосовое про собак. И в этот момент мой телефон разорвался. Произошел целый каскад Хиросим и Нагосак буквально за пару минут. Я был в искреннем ужасе от того, какая волна хейта обрушилась на меня. Все пять сотен учеников школы загудели в свирепом порыве. И я оказался в эпицентре этого торнадо. Оскорбления, насмешки, угрозы — все это беспрерывным потоком пересылалось мне в личку. В некоторых классах у меня все же были сторонники, подумавшие, что их долг — показать все центнеры говна, что говорили и писали их товарищи.
В тот день я узнал про себя столько, что не пожелаешь никому. «Да что он о себе возомнил?!»; «Кто дал этому подонку право нами помыкать?!»; «Что еще за наказания для опаздывающих? Палач! Ублюдок!»; «Это что же, он нас всех псами и суками назвал?! Мразота!»; «И что, может нам теперь по его милости на дежурство вообще в шесть утра приходить?!»; «Пипец он разошелся, бешеный принтер!» Конечно, писали они жестче. Но категория 18+ замедлила бы продажи книги. Поэтому, предоставлю вам возможность пофантазировать о том, сколько этажный мат доносился из каждого утюга. Вспомнили они все, к чему я уже успел прикоснуться. Вспомнили и обсосали. Как мне позже рассказывали, мое голосовое с собаками облетело по меньшей мере с десяток других школ. Ведь прикол лицея в том, что ученики сюда пришли из своих старых шараг. Поступили в восьмой класс. Так что каждый, услышавший мою красочную метафору, переслал ее друзьям по старой школе. И так весь Архангельск узнал о моем существовании. Можно сказать, я оседлал пороховой заряд, как когда-то Барон Мюнхгаузен. Каждая шваль теперь думала обо мне, знала меня и имела мнение. «Популярность» влетела в меня, как пуля, к которой я был совсем не готов…
