И Урицкого не снится. И сорок третья школа, и Ирригационный, и Кренкеля с домом Рашидова, и домом Шамшидовых, и домом Саши Буша… Не снятся Ширшова и Федорова, любимая фабрика «Уртак», и канал, и Акмаля Икрамова, и Учительская, и Фрунзе, и обсерватория… Как же там было хорошо, какой покой душевный охватывал, стоило ступить на территорию обсерватории. А цветы какие росли, дикие, прекрасные!
Так вот, мне никогда не снится то, что я храню в сердце и памяти. То, что стало родным и навеки ушло, как уходят родные. Мне снится некий город. Я точно знаю, что это Ташкент. Какие-то причудливые дома. Стройки. Валуны, которые я пытаюсь обойти. Иногда камни, по которым иду. Стеклянные витрины непонятных магазинов, где я пытаюсь что-то купить. Главное — вижу ханатлас в витринах! Снова дома, дома, совершенно незнакомое место, незнакомый город. И еще сон. Яркие керамические холмы — это Ташкент, и я над ним летаю. Неужели расту? Наверное да. Только вниз. Говорят, в старости растешь вниз… И еще сон — тротуар, терракотовые цокольные этажи с большими окнами и скамейки на той стороне, что ближе к мостовой. Тоже Ташкент.
Иногда мне снится та квартира, что на Малясова. Я точно знаю, что это мой дом, но квартира совершенно чужая. Только лестница та же самая, деревянная, когда-то крашеная, но краска на досках стерлась. Очень часто приходят родители и сестра. И опять лиц не вижу. Но точно знаю: это они. Иногда пытаюсь звонить маме по сотовому (!!!), но это никогда не удается. Цифры путаются. Не набираются… НИКОГДА не снится квартира на Навои. Никогда не снится сама Навои, ТА, шумная, многолюдная, особенно в районе Хадры. С мостиком через Анхор и моим любимым Домом специалистов — тем, где был ювелирный. Где жила Зифа Ахмедова. С ярмаркой и мозаикой на темы восточных миниатюр, которая потом стала облетать, как листья с деревьев. С бывшим юрфаком, куда мы бегали на занятия по медицине. Там рядом, через узенькую дорожку еще были стеклянные магазины, иногда что-то шикарное выбрасывали, а дорога к главным воротам Октябрьского рынка была «уставлена» продавцами всякого дефицита. А на другой стороне улицы была большая столовая…
Почему? Означает ли это, что Новый Ташкент отвергает меня? Отказывается принять? Потому что ему я совсем чужая? Наверное… И Ташкента ТОГО больше нет и уже никогда не будет. Остается только в снах чьих-то счастливцев.
И университет не снится. Тот, что на Сквере. Где я проучилась два года, потом перевели нас на бывший востфак, тот, что тоже на Хадре, а потом в Вузгородок. Вот там здания были совсем чужие. Бетон, плохо отмытые от известки окна, серые многоэтажные строения. Говорят, и ромгерма больше нет. Здания, правда, остались, и снос им не грозит. Остались, тоже в памяти, наши чудесные преподаватели, настоящие, умные, интеллигентные. Почти все тоже ушли, кроме благодарности и улыбки восхищения эти воспоминания ничего у меня не вызывают.
