— Даже так… — задумчиво произнес Бастиан и вдруг посоветовал: — Не надо так дрожать, Аделин. Я не желаю вам зла, можете мне поверить.
Лицо дрогнуло словно по своей воле — будто бы со стороны Аделин увидела себя и поняла, что презрительно ухмыляется.
— Бастиан Беренгет, сын своего отца, — почти выплюнула она. — Сын гонителя и убийцы таких, как я. Вы не желаете мне зла, конечно.
Бастиан усмехнулся.
— Мой отец посвятил жизнь борьбе со злом, — холодно сказал он, но за этим холодом трепетал огонь. Вечер переставал быть томным. — Да, он убивал ведьм — тех, у которых руки были в крови по локоть. И я делаю то же самое, и это честь, а не стыд и горе, как вы полагаете. Это вы убили девушек?
Аделин остановилась, чувствуя, как воздух комкается в горле, не давая дышать. Гнев пульсировал в висках, пальцы наливались тяжестью. Сволочь такая, да как он смеет!
— Нет, — глухо ответила она и только сейчас увидела, что в глазах Бастиана плывут мягкие огни — словно русалки водили хороводы с фонариками в темной воде. Аделин казалось, что она падает.
— Ваш брат?
— Уве? Нет, — Аделин поняла, что готова разреветься. Она не могла отвести взгляд, и Бастиан смотрел в ее душу, в темную воду, в тоску и одиночество.
«Не смейте так говорить», — хотела сказать Аделин и не смогла. Не хватило ни сил, ни характера.
— Тогда вам нечего меня бояться, — доброжелательно сказал он, и наваждение растаяло. Инквизитор исследовал ведьму, не нашел в ней ничего интересного, и Аделин считала, что этому надо радоваться. Но не могла. — Но еще одно такое слово о моем отце — и я вас придушу.
— Понятно, — прошептала Аделин. На нее вдруг нахлынули запахи, звуки, краски: они стояли на площади, у памятника королю Георгу Победоносному, на площадке для танцев играл маленький оркестр, и из раскрытых дверей гостиницы неслись голоса и звон посуды: слуги сервировали ужин для постояльцев на свежем воздухе под бело-голубыми зонтиками.
— Тогда будем считать, что договорились, — улыбнулся Бастиан, и Аделин подумала, что если бы не эти шрамы, на которые так испуганно косятся девушки, он был бы очень хорош собой. — Может быть, чашку кофе?
— Нет, — ответила Аделин, и притихший было Кусь завозился на ее плече, прикидывая, стоит ли выцарапать глаза понаехавшей сволочи сейчас, чтоб не лезла к людям со своими угощениями, или лучше отложить это приятное дело до завтра.
— Тогда до встречи, — Бастиан перехватил сумку поудобнее и пошел в сторону гостиницы. Глядя ему вслед, Аделин прошептала:
