«Хо! — мысленно воскликнул я. — А это ещё что такое? Да!» Крылья перестали быть воздух. Птица теперь парила, плавно снижаясь, причём без какой-либо команды с моей стороны. Тарн узнал это место, даже несмотря на снег и темноту. Он помнит его гораздо лучше меня. Оно всё ещё ближе ему, чем его новая квартира. Похоже, он ожидает найти своё стойло, тёплую, сухую солому и окорок табука на крюке. «Нет, приятель, — подумал я. — Всего этого здесь теперь точно не будет. Тебя здесь не было, в тот момент, когда асигару Ямады, размахивая глефами и факелами, ворвались в долину. Скольких мог бы Ты, в своей ярости, сжимая в когтях, разорвать клювом, прежде чем опалённый и изрубленный, упал бы наземь, направив свой последний взгляд в небо? И меня, дорогой мой товарищ, тоже не было здесь. Я был далеко, и мой клинок мирно спал в своих ножнах. Я пережил своих людей, а следовательно, оказался недостоин их».
Привстав в стременах, я посмотрел вперёд и вниз поверх головы снижающейся птицы. Земля уже была присыпана тонким слоем снега, а снегопад и не думал прекращаться.
Я пережил своих людей. Лорды Нисида и Окимото в такой ситуации, возможно, задумались бы о ритуальных ножах. На континентальном Горе какой-нибудь разгромленный генерал, видя своих бегущих с поля боя солдат и приближающиеся вражеские штандарты, мог бы броситься на свой собственный меч.
Приготовившись к приземлению, я опустился в седло. У меня были основания полагать, что в самом лагере, или где-нибудь у его границы, скрываясь за снегопадом и темнотой, поджидают бойцы Ямады, великого Сёгуна Островов. Их просто должны были оставить здесь, охранять пустынный лагерь, проследить, чтобы он не был занят повторно, перехватить и уничтожить тех, кто мог остаться в живых после нападения и, возможно, решил найти здесь приют. Кроме того, здесь было самое удобное месть для штаба, который координировал бы действия патрулей и групп охотников за головами.
И вот я снова здесь. Один. Вокруг темнота. Не видно ни зги. Тишина. Ни звука не долетает из-за занавеса падающего снега.
«Вот оно, — подумал я, спускаясь по лестнице на землю, — в запоздалое мгновение чести. Теперь я могу продолжить сражение и предоставить врагу удобную возможность завершить начатое. Пусть я не дрался здесь тогда, но я могу пасть здесь в то время, которое выберу для себя сам».
Конечно, это было бы бледное подобие искупления, но разве я не мог этого сделать? Высоко подняв голову, я замер, стоя посреди засыпанной снегом долины. На мгновение мне показалось, что я слышу крики и топот мужчин, звон сталкивающихся клинков, пронзительные крики тарнов.
