…Бродить у хрустальной, но не бьющейся реки…
И мечтать о блаженной смерти в волнах ледяных текучих алмазов —
Вот стезя… вот судьба умудренного старца…
А я все вздыхаю…
Все гляжу на тропинку козью,
Заросшую золотым тысячелистником
И голубооким цикорием —
Бредущую к моей одинокой глиняной мазанке-кибитке…
К моей все еще уповающей, воздыхающей о любви земной жизни…
Ах, жрец сладострастья!..
Когда же ты возжаждешь Небесного Царства…
А ты все глядишь на живую трепещущую тропинку
И ждешь — то ль Лайло
В гранатовых легко спадающих шароварах-изорах
То ль Зулайхо
В павлиньем слетающем древнебухарском чакане-платье,
Которое любили сдирать… снимать… совлекать…
Нукеры Чингисхана,
Слетая на миг
С седла в лона жен…
И вдаль убегая…
И вдаль убегая на аргамаках гортанных!..
Айххххйя!.. Урангх!..
Кличи воинов Чингисхана!
Когда они побеждали врага
И спадали с жен и дев окровавленных!..
А я все тщусь… уповаю… вздыхаю
Все жду —
Наталью в златистом сарафане-кумачнике —
А вдруг опадет он,
Как великие русские листопады,
И обнажатся леса неоглядные
И березовые атласные невинные стати русской непочатой стыдливой гулливой
красавицы…
Ах, Господь!..
Да куда мне…
Зачем мне…
Цыганские струны что ли на кладбище…
Но!..
Чу!.. Кто там?..
Бредет по тропинке…
Ах!..
Журавлиная стайка останних
Давнопозабытых живых и усопших похмельных друзей и подруг
Взбирается весело к моей оживающей мазанке
С бутылкой курчавого древнего, как мироточивое мирозданье,
И сладкого, словно пьяная свадьба,
Вина Двух Миров — бессмертного Мусалласа…
Ах, ликованье!..
Ах, радость какая!..
Нечаянная…
Неутоленная…
Незапоздалая…
