* * *
Нож имеет в длину девять или десять дюймов, он слегка изогнут. Дуга вероятности. Похоже, что его выточили из ножа для разделки мясных туш. У него толстая верхняя грань, он тяжелый, с сальной деревянной ручкой, местами обгорелой. Такие ножи бывают на кухне в ресторанах.
— Посмотри-ка, какой он толстый в этом месте. Как по-твоему, вполне треугольный?
Я бурчу что-то неразборчивое в знак согласия. Бурчание — чертовски заразная штука.
Из пакета поменьше Мэллон вытряхивает какие-то свернутые бумажки.
— У парня с собой был кокаин, — говорит он. — Очень мило.
Я поворачиваюсь и возвращаюсь к началу улицы. Мэллон одышливо спешит за мной.
— Наши ребята, конечно же, проверят, совпадет ли форма ранений с этим ножом.
Я молчу. Нечто в его голосе говорит о том, что для него это будет не просто дежурная формальность. Что ж, для меня тоже.
* * *
Девушка — совсем молодая, смуглая латиноамериканка. Я ловлю взгляд Мэллона, и он прячет глаза.
— И у него с собой был кокаин? — спрашиваю я. На этот раз отмалчивается толстяк.
— Проверьте ранения, — командует он, стягивая с тела простыню. Два рваных отверстия зияют у нее на плече, чуть выше сердца. Или груди. Мы снова отходим к полицейской машине, на этот раз к той, которая пришла за первой жертвой, и стараемся согреться в тепле выхлопных газов. Я ощупываю карманы и вижу, что не взял фотографию с собой. Вспоминаю изогнутое пятно движущейся руки, тянущееся к черноте передержки в углу снимка.
Пока я топчусь вокруг него, Меллон достает фото Мэри, сделанное в морге. Осколки стекла поблескивают на побледневшем лице, там, где оно не залито кровью. Что это, объектив фотоаппарата? Быть может, очки.
— Точно такие же ранения, — кивает Меллон на снимок.
Я закуриваю и смотрю, как ветер гонит по улице первые клочья утреннего тумана. Меллон переступает ногами, пытаясь согреться.
— Ты знаешь, на той фотографии… — говорю я, выпуская дым в сторону приближающегося тумана.
— Что? — спрашивает Меллон. Его голос звучит расстроенно.
— На ней позитив отпечатан зеркально, — говорю я.
Его ответ можно угадать по спине: «А ты что думаешь?»
Он пожимает плечами. Я — тоже. «Ну, я пошел», — говорю я. В ответ он снова пожимает плечами.
* * *
Как-то среди вещей, оставшихся от матери, я нашел фотографию совершенно незнакомого человека. Судя по всему, она была сделана где-то в сороковые годы, в стиле Джорджа Хэррела: серебристые тона и дымчатые разводы. Лицо на фотографии было плоским и каким-то неживым, оно представлялось мне тенью, скользящей по огромному изогнутому экрану. Быть может, это был какой-то голливудский актер? В его глазах было что-то такое, как будто он прищурился от яркого света или табачного дыма и видит что-то недоступное другим. Он как бы смотрит сквозь камеру, с легкой усмешкой, как у Девида Найверан, хотя вполне возможно, он вовсе не актер.
