Мужество оставило меня, я попросила у него какую-то книгу и еще более насторожила его:
— У меня нет такой. Нет, и достать не могу.
Я собралась с силами и храбро молвила:
— Ну, это и неважно. Книгу я достану в другом месте. У меня есть более серьезное дело… разговор.
— Какой?
Сердце у меня колотилось все сильнее:
— Это не телефонный разговор.
— Но у меня нет времени.
Как же он трусил — пора было мне отступить:
— Ну, если у тебя нет времени…
— А в чем дело?
После долгого нудного препирательства, подвигаемого вперед только моими попытками отступить, он назначил мне встречу через два дня.
— Хорошо, Тима, позвони мне, когда ты сможешь встретиться со мной.
— Нет, это ты мне позвонишь послезавтра в шесть вечера.
— Хорошо.
— А в чем все-таки дело?
— Я устала тебе объяснять.
— А все-таки?
— Значит, послезавтра в шесть.
Он прибежал через десять минут.
— Выйди!
— Может, ты пройдешь? Дома никого нет.
Мама была дома, но я надеялась, что она не появится. Однако она выглянула из своей комнаты.
— Ты можешь выйти? — повторил Тимур.
— Мне нужно переодеться.
— Я тебя подожду на лестнице.
Пока мы бегом спускались по лестнице, — лифта ждать нам было некогда, — он мне сказал:
— За пять минут ты мне соврала пять раз. Это рекорд. Что дальше? В минуту ты будешь врать мне дважды и трижды?
— Я не врала.
На улице он сказал:
— У меня пять минут. Я тебя слушаю.
— Не сейчас. И не в пять минут.
— Я понимаю — ты не получила инструкций.
— Какие инструкции? Ты мне не веришь?
— Да, я тебе не верю.
— Тогда нам не о чем разговаривать.
— О’кей! — и, спросив, в какую сторону мне идти, словно я не по его требованию вышла, он, отрывисто извинившись, ушел.
Все-таки я ему позвонила еще раз. Он потребовал, чтобы я говорила по телефону. И я, торопившаяся сказать и услышать (однако, как и шесть лет до этого уверенная, что торопиться и говорить не надо), — задыхаясь, заикаясь, минутами просто теряя способность говорить, — призналась, что люблю его, всегда любила, знаю, что много зла ему принесла, но это потому, что мне самой было очень больно, и я молчала бы и дальше, но боюсь, что мы потеряем друг друга, и еще я хочу знать: потому что если я не узнаю, с кем бы я ни была, он всегда будет тенью рядом.
Наверно, он мне поверил, потому что отвечал с задумчивой серьезностью:
— Я не знаю, Даша, любил я тебя или ненавидел, но это уже прошло.
— Совсем? — всхлипывая, откликнулась я.
— Это либо есть, либо нет, — сказал он, подумав.
— Что же ты тогда метался в прошлый раз, как сумасшедший? — продолжала выпрашивать я.
