А в море, в самом деле, плавали двойные абажуры — плыли куполом вперед, провертываясь и шевеля истончающимися краями, зеленоватые, желтоватые, голубые, розовые, фиолетовые огромные медузы. Плыли небыстро, но неуклонно и пропадали в глубокой, ямистой полосе недалеко от берега. «Профсоюзное собрание у них», — говорил, весело ее обнимая. Толя. Нила смотрела на этот парад медуз и оглядывалась на горы, тут ли они еще — неужели всё сразу? Но все было именно сразу в эту осень на берегу южного моря: неопавшие листья на деревьях, нервно перебирающие пальцами-листьями пальмы, павлины с роскошными веерами хвостов, плавали в озерце узкоглазые, длинноносые лебеди, отгребая воду в мглистой глубине простецки-красными лапами, плескало море, скрипели чайки, пели птицы, оранжевыми шарами висела на голых ветках хурма, светились меж порыжевших листьев мандарины.
На смену сну в Нилиной жизни пришло сладостное дыхание. «Подожди», — говорила она первое время Толе, когда он хотел обнять ее. Но шелковые, нежные ночи тревожили ее. И уже не он, а она в темной аллее, куда сворачивали они от людей, обнимала его и горячело его тело в ее объятиях, и не было сил оторваться друг от друга.
Предлагали им соседи по палате оставить их одних на условленные час-два, но они стеснялись. И — не вытерпели, на неделю раньше вырвались домой и, не сообщив никому о раннем своем приезде, не забрав у свекрови дочь, заперлись на несколько дней, не откликаясь на звонки. Была, была и в их жизни медовая неделя! А потом сгладилось, затянулось. Вернулись заботы, болезни. А там и Толи не стало. Что ж теперь локти кусать!
* * *
Дочь жила с семьей отдельно. Сказала: «Дальше живем — ближе будем. Тем более с твоими нервами, мама». Нила тосковала, потом привыкла.
Прошла в ней нужда, необходимость — значит, это уже старость подходила, полагала она. И вот все больше хотелось ей побывать в том поселке, где прошло довоенное детство, побывать на озере, долгие годы снившемся ей. Казалось, там она встретится с теми, кто навсегда ушел, уплыл от нее, и вернется домой просветленная и спокойная — доживать: кому счастливые детство и молодость, кому спокойная, ровная старость. Раньше-то и думать не смела: всегда на что-нибудь не хватало денег, всегда кто-нибудь — семья, профсоюз, дочь или сад — распоряжались ее отпуском. А тут подкопила деньжонок и, никому не сказав, — говорить о том не хотелось, как о поездках на кладбище к Толе, — оставив на всякий случай в двери записку, что будет через неделю, уехала.
