* * *
Говорят, гении чаще тоже малы, как сгустки. Может, это и был маленький гений, поскольку видела я их в литературном кафе. Ах, Париж, ах, Парнас, ах, ЦДЛ! Они шли, являя собой образец изысканности: маленький, губастый, бледноволосый, бледновеснушчатый, элегантно стареющий мужчина с речью, богато акцентированной, инкрустированной необычными оборотами, приперченной сочным матом, — и рядом девица-люкс, выше на голову, моложе на двадцать, а то и на тридцать лет, одетая на девяносто процентов из последних журналов мод, на десять — из хорошей картинной галереи.
Конечно, рядом с большими, грудастыми женщинами даже высокие, но худые мужчины выглядят мелкими, но эта девица не разрешала себе быть обширной — изо всех сил она делала из себя жердь.
А впрочем, что же, это уже из другой оперы. Элита и сливки. Есть и у них свои судьбы и горе. Но они уже опосредованы литературой, искусством живописи и модельеров. Это как познанные законы, заключенные в машину: КПД мал, но отключен от шумов мира. Много твердых остатков, которые уже ни во что не годятся. Жизнь живее, и ничто, даже такая штука, как то, что женщина обширна и мягка, а мужчина скатан, уплотнен, — не проходит бесследно.
* * *
Кабальеро, такое было прозвище у него, жил не в столице — в большом губернском городе Облов. Тоже из мира искусств, но рангом и доходами поменьше, чем тот, губастый, бледновеснушчатый. Кабальеро был глубже укоренен в обычную, рядовую жизнь.
Кабальеро высоко задирал голову, потому что был маленького роста и потому что у него было чувство собственного достоинства. Но любимая женщина, уйдя, уничтожила его. Она оставила Кабальеро, уйдя с бесталанным актером, который очень скоро стал ее бессовестно обирать и подкладывать под нужных людей. Кабальеро умолял ее вернуться, но она вошла в штопор. Он пробовал утешиться с другими женщинами, но потерял необходимую мужчине уверенность в себе. Он был несчастен и опозорен. Он ловил знакомых, чтобы рассказать им в подробностях о своей очередной неудаче. Как другие плачут, он постоянно болтал, рассказывал, шутил. Он шутил и над своей болью:
— Маленьким не больно падать — земля всегда с ними рядом.
Он говорил женщинам:
— Ты вечером дома? Я приду к тебе.
— Неудобно — люди могут плохо подумать.
— Пусть будет плохо тем, кто плохо думает. Но нам-то будет хорошо. Слышала анекдот? Приходит к женщине любовник, а она только что похоронила мужа. «Неудобно как-то, — говорит она любовнику, — все-таки траур». «Ничего, — успокаивает любовник, — мы будем в ритме похоронного марша: медленно и торжественно».
