Как странно, подумал Михаил, я могу сейчас снять телефонную трубку, позвонить в Женеву и поговорить с самим собой, тем более что номер помню наизусть. Но сейчас мне нужен другой человек, в другой стране и с другим телефонным номером. Но ведь за телефонный разговор, а тем более международный, нужно платить. Разве у него примут современные рубли? Орлов выругался, вернулся через потайную дверь в дом, обнаружил в углу стола тоненькую пачку помятых банкнот и мелочь, выпущенных в 1961 году, и мысленно поблагодарил Исаака Израилевича.
— Девушка, мне нужно позвонить в Лондон.
— Вам повезло, линия свободна. Номер в Лондоне?
Орлов продиктовал номер профессора Брикстоуна и начал ждать. Сейчас в Лондоне третий час дня, Сэм на работе, только бы никуда не вышел…
— Профессор Брикстоун слушает, — послышался голос из далекого Лондона. — Сэм, это Миша Орлов.
— А, Майкл, хэллоу! Но почему ты звонишь из Москвы? Я думал, что ты в Женеве.
— Приехал в командировку. Послушай, Сэм, моя просьба покажется тебе странной, но я прошу тебя, не задавая вопросов, прямо сегодня зайти в беттинг шоп и сделать для меня ставку на скачках для трехлеток в Челтенхеме 26 мая в таком порядке: первым будет Глориэс, затем Магнифисент и третьей Мэригоулд. Поставь десять фунтов, я заплачу, в случае выигрыша деньги поделим пополам.
— Майкл, я сделаю все что ты просишь, вот только…
— Что, Сэм?
— Во-первых, ты выбрал самую трудную категорию. Откуда ты знаешь, что из двенадцати лошадей первыми придут именно эти три и в таком порядке?
— Ты обещал не задавать вопросов, Сэм.
— Хорошо, Майкл. Но я сам играю на скачках и знаю, что Магнифисент сейчас в плохой форме и вряд ли финиширует совсем. Меня утешает лишь одно — скачки для трехлеток в Челтенхеме не являются самыми главными в сезоне и проигрыш на них не отразится на репутации лошади. Удивительно, почему владелец вообще заявил его.
— Сэм, сделай как я прошу, а вечером двадцать шестого я тебе позвоню.
— Как знаешь, Майкл. Передавай привет Зое. До свиданья.
Орлов вышел из телефонной будки, жаркой, как сауна, расплатился деньгами Исаака Израилевича и через двадцать минут вернулся на дачу. Он вошел в столовую и сел за роскошно убранный стол.
— Машину ты уже отпустил, Алексей?
— Да, папа. К тому же мне скоро придется её продать.
— Это почему?
— Дела в нашей фирме идут небойко.
Михаил налил водку в свою любимую рюмку — он привез её из Женевы и вмещала она ровно двадцать пять граммов. Он не умел пить, и на следующее утро у него болела голова, поэтому Михаил ограничивал себя пятью такими рюмками. Алексей налил себе рюмку побольше. Они дружно выпили и закусили икрой.
