Мой Кент | страница 28
Кент… Кентом меня звал в детском доме, уже кажется давным-давно, только один человек — Серега Илюхин, Серега Геббельс, прозванный так за непомерную вспыльчивость, жестокость и очень худое телосложение. Но, несмотря на худобу, он был очень силен, и в драке с ним невозможно было справиться и троим. Еще он обладал уникальной способностью освобождать связанные веревкой руки, но как он ни старался обучить этому меня, я выпутывался только в двух попытках из пяти.
Он был старше меня года на два и почему-то опекал, а если кто-нибудь пытался называть меня Кентом, он тихо и зловеще обрывал: «Это мой Кент…»
О нем я не слышал много лет, с тех пор как он с четверкой таких же двенадцати-тринадцатилетних юнцов, вооружившись стареньким кольтом 38-го калибра, пытался ограбить маленькую сберкассу, находившуюся в помещении почтового отделения.
Кассирша попалась старая и опытная. Несмотря на направленное на нее дуло револьвера, она сразу же оценила обстановку и слишком юный возраст грабителей, сделала испуганное лицо и запричитала, протянув Сереге пачку разномастных мелких купюр: «Да что ты, сынок, что ты, у меня всего-то двести рублей…» «Давай сколько есть», — милостиво согласился Серега.
Они сели на трамвай, и на третьей остановке их всех благополучно взяли. С тех пор о нем не было ни слуху, ни духу.
На другое утро я собрался в продовольственный магазин и, выйдя из дома, носом к носу столкнулся с Толиком. Я прижал указательный палец к губам и показал на нагрудный карман рубашки. Он заглянул туда и увидел светящиеся зеленым светом цифры таймера, которым, ко всему прочему, был оснащен этот прибор. Я жестами показал ему, чтобы он написал все, что он хочет сказать.
Две старухи, сидевшие на лавке у соседнего подъезда, прекратили разговор и уставились на нас.
Мы прошли в соседний двор, где за кирпичным, когда-то оштукатуренным забором, сплошь заросшим канадским кленом, ютилась крошечная галантерейная фабрика, цеха которой, похожие на клетушки, находились в подвальном помещении.
В центре дворика, покрытом потрескавшимся асфальтом, с криками носилась мелкая ребятня, мы присели на одну из свободных лавок и Толик, достав толстую записную книжку, с которой никогда не расставался и маленькую шариковую ручку, положив ногу на ногу, лихорадочно начал писать.
«Вчера этот мужик был сбит на Шаболовке машиной. Когда он переходил улицу, рядом с ним суетился какой-то парень. Могу поклясться, что он брызнул на мужика газом из баллончика и быстро скрылся. Мужик резко остановился, и в эту же секунду на него наехала бежевая «Волга». Его отбросило на трамвайные рельсы, он ударился головой, с оглушительным звуком лопнул череп, Вадик, если бы ты видел…»