Тайная жизнь слов: тормашки и компания | страница 9

НУ ЧТО – ОТДОХНУЛИ? ТОГДА – ПРОДОЛЖИМ.

И хотя сам оборот родился среди образованных людей, в народной гуще он ощущается вполне своим.

У мягкой ласковой сурдинки есть суровый старший брат – абсурд (чушь, нелепость). «Ab surdus» – по-латыни «от глухоты». Очевидно, что это синоним непонимания. Когда кто-то кого-то недослушал, а поэтому и не расслышал.

Еще одно «родственное» сурдинке однокоренное слово – «сурдоперевод», параллельный перевод наговариваемого текста, предназначенный для плохо слышащих людей.

Это разведенный в воде порошок сурьмы, запрещенный – и правильно! – 1556 году Французским парламентом. Не зря же в родне у антимонии латинское «противозаконие». Лекарств с сурьмой в ту пору изготавливали вдоволь, эскулапы охотно их выписывали, пациенты охотно глотали, а аптеки охотно богатели.

Кому понравится, когда тебя вдруг лишили верного дохода от продажи, пусть даже отравы? Европа уже тогда знала толк в сутяжничестве. Аптекари судились с высшим законодательным органом страны сто лет и – выиграли. Это был самый долгий судебный процесс за всю историю человечества.

Ключевое слово здесь – «некрашеная». То есть и сермяжные рубахи, и сермяжная правда – безыскусные, бедняцкие. За ней-то, за сермяжной правдой, и ходила в народ русская интеллигенция.

То ли эти поиски, то ли старорежимную интеллигенцию, то ли саму правду или же всех оптом высмеяли в «Золотом теленке» Ильф и Петров, когда выпоротый соседями Лоханкин говорит о произведенной над ним экзекуции, что «может быть, именно в этом великая сермяжная правда». А Бендер задумчиво повторяет: «Сермяжная? Она же посконная, домотканая и кондовая? Так, так». Вроде ничего обидного, но с тех пор выражение без иронии не звучит. Вот она – волшебная сила искусства!