Некоторых священников поддерживали посылками знакомые, порой бывшие прихожане. Осенью 1868 года чиновники получили информацию, что семнадцать ссыльных написали на родину – родным, знакомым и другим священниками – с просьбой собрать для них пожертвования и прислать необходимые вещи, взамен обещали молиться и совершать за жертвователей службы. В Тунку поступали посылки с одеждой, необходимыми для жизни мелочами, денежные суммы и требы, это было немалой поддержкой для ссыльных, живших весьма скромно. «Получил посылку», – отмечает в своем дневнике 4 марта 1871 года доминиканец ксендз Игнаций Климович. В посылке было, в частности: шесть рубашек, летнее одеяло, халат, бумага разного вида – пятьдесят девять листов, четыре банки шоколада. Если в письме содержалась информация, что деньги посылаются за требы, власти конфисковали их или отсылали обратно жертвователям. В Тунку приехал с визитом полковник Купенко – «никакие наши дела не решил, только зачитал, у кого были конфискованы деньги, присланные за требы». «Прошу принять во внимание, что выжить на шесть рублей затруднительно», – сетовал ксендз Игнаций Качоровский 22 мая 1869 года в жалобе вышеупомянутому Купенкову и ходатайствовал о том, чтобы прошлогодние почтовые отправления были возвращены на родину (двадцать рублей и тридцать один рубль, а также большая посылка с вещами, задержанная иркутским почтовым ведомством). «Какова причина конфискации? – спрашивал Качоровский. – Я остаюсь без рубахи и без одежды». Вместо денег священник получил информацию о том, что двадцать рублей 2 апреля 1868 года отосланы гражданскому губернатору, а тридцать один рубль – 28 ноября – варшавскому обер-полицмейстеру. Подобным образом пропали: шесть рублей, высланные ксендзу Анджею Калисте, в марте 1869 года – девяносто рублей серебром, высланные ксендзу Теодору Рогозиньскому, а также, вероятно, и многие другие суммы. «Таковые пропадали очень часто», – сетует ксендз Жискар.
Деньги за требы реквизировали официально, но нередки были также случаи откровенных краж иркутскими чиновниками денежных и обычных посылок. Много шуму наделала история чиновника Геймана, который, согласно официальным данным, присвоил в общей сложности две тысячи рублей, высланные польским ссыльным родными, а согласно рассказам самих ссыльных, – пятнадцать тысяч. Если только становилось известно (от цензора), что ссыльный получает какие-либо денежные суммы или что он сам зарабатывает себе на хлеб, таковому переставало выплачиваться государственное пособие. Поэтому – при малейшей возможности – священники скрывали свои занятия каким бы то ни было ремеслом. У некоторых ссыльных имелись свои способы утаивать посылки за требы (возможно, они пользовались адресами знакомых сибиряков?), чтобы обойти государственный контроль. Ксендз Ян Наркевич помнит, что через восемь месяцев после прибытия в Тунку (1867 год) он начал получать «с родины деньги за требы в столь значительных количествах, что и с любимыми товарищами мог поделиться, и, таким образом, положение его улучшилось».
