Посему просим Вас вступиться за нас и поговорить с бургомистром. Мы верим, что с помощью Господа, доверившего Вам руководство сей паствой, которую собираются уничтожить, ваше вмешательство будет высоко оценено, как и спасение иудеев Есфирью.
С великим к вам почтением…
Письмо было подписано пасторами Езекиилем Семугеши, Исакой Рукондо, Сетом Руаньябуто, Элиезером Серомбой, Сетом Себихе, Жеромом Гаквайей и Езекиилем Зигириншути.
Доктор Нтаки проводил меня до моей машины. На подъездной дорожке он остановился и сказал:
— Если мой отец совершал эти преступления, то, даже будучи его сыном, я скажу, что он должен предстать перед судом. Но я в это не верю.
* * *
Спустя 24 часа после нашей встречи пастор Элизафан Нтакирутимана сидел в своей машине, направляясь на юг по международному шоссе номер 35 в сторону Мексики. Агентам ФБР, висевшим у него на хвосте, показалось, что он как-то дергано ведет машину: он то прибавлял скорость, то притормаживал, перестраивался из ряда в ряд и снова резко разгонялся. За несколько миль до границы они вынудили его остановиться и взяли под стражу. Этот арест остался почти совершенно не замеченным американской прессой. Спустя несколько дней в государстве Берег Слоновой Кости был также арестован другой сын пастора, доктор Жерар, и спешно препровожден в трибунал ООН. Но у пастора была американская грин-карта и все прилагающиеся к ней права, и он нанял Рэмси Кларка, бывшего генерального прокурора, который специализировался на защите неприглядных политических дел, чтобы тот выступил против его экстрадиции. Кларк упирал на лицемерный довод о том, что это было бы неконституционно для Соединенных Штатов — выдать пастора (или любого другого человека) трибуналу, и судья Марсель Нотзон, который председательствовал на разбирательстве в федеральном районном суде, согласился с ним. Поэтому 17 декабря 1997 г., проведя 14 месяцев в тюрьме Ларедо, пастор Нтакирутимана был освобожден без всяких условий и оставался на свободе еще 9 недель, прежде чем агенты ФБР арестовали его во второй раз в ожидании апелляции на решение судьи Нотзона.
Когда я узнал, что пастор Нтакирутимана вернулся к семье прямо перед Рождеством, я вновь просмотрел свои заметки из Мугонеро. Я и забыл, что после моей встречи с выжившими мой переводчик Арсен попросил меня сходить вместе с ним в больничную часовню, где совершилось немало убийств; он хотел отдать дань почтения мертвым, которые были захоронены неподалеку в братских могилах. Мы молча постояли в пустой часовне с ее цементными скамьями. На полу перед алтарем были установлены четыре мемориальных гроба, покрытые белыми простынями с нарисованными на них черными крестами.
