Эта взаимная ненависть ариан к православным и наоборот с самого начала отравляла внутреннюю атмосферу вандальского царства, препятствуя достижению полного согласия между «находниками из-за моря» и туземным населением (у которого, вообще-то было гораздо меньше поводов жаловаться на весьма умеренное, при вандальской власти, управление и налогообложение, чем на жестокое взимание, или, точнее выколачивание податей безжалостными римскими налоговиками). При этом следует учитывать, что наиболее яростные и жестокие религиозные распри (и, соответственно, гонения) происходили в африканских городах. Во-первых, потому что вандальские землевладельцы, храня верность арианской вере своих предков, попросту не допускали проповеди православной веры в своих сельских поместьях-латифундиях. А во-вторых — поскольку малообразованные (в лучшем случае) «поганые — сельские жители были просто неспособны разобраться в тонкостях различных толкований — «ересей» — Священного Писания, из-за которых люди, претендующие на истинность именно своего толкования, считали допустимым (а порой — просто необходимым) совершать истинные гекатомбы (принося, однако, в жертву, не быков, а таких же людей, как они сами). Может быть, убивать за то или иное толкование того или иного пункта символа веры и было благороднее, чем убивать за спрятанный местным жителем клад, но первое происходило чаще и продлилось дольше (ведь количество кладов было достаточно ограничено, как и количество золота и серебра, скрываемого, в качестве кладов, от тех, кому эти клады не должны были достаться)…
На протяжении пяти или шести лет Гизерих правил своим новым царством из Иппона, по всем статьям подходившего ему в качестве резиденции (уже один этот факт ставит под сомнение утверждения о том, что вандалы якобы сожгли дотла или разрушили до основания этот великолепный город, не оставив в нем камня на камне). Иппон был оживленным транспортным узлом, местом пересечения многочисленных дорог, обладавшим вдобавок удобной, вместительной гаванью (последнее обстоятельство с каждым годом, если не с каждым месяцем, приобретало для вандалов, стремительно осваивавшихся на море — вот что значит память предков! — все большее значение). Карфаген же был просто слишком велик и слишком важен в экономическом отношении, чтобы его игнорировать. Обитавший в его стенах миллион жителей (что было значительно больше, чем в обоих тогдашних Римах — Ветхом, Первом, и Новом, Втором!) — романизированных пунов и «природных» римских граждан — требовал для своего пропитания колоссальной сельскохозяйственной зоны, включавшей и многочисленные латифундии, перешедшие теперь из римских рук в вандальские. Именно по этой причине (а совсем не потому, что Карфаген, этот вертеп разврата, пользовавшийся по всему Средиземноморью дурной славой нового «греховного града Вавилона», имел в глазах верующего арианина какую-то ценность сам по себе!) Гейзерих взял…да и овладел с налету Карфагеном. Родной город Ганнибала Барки стал вандальским 19 октября 439 г., ровно через десять лет после высадки вандалов в Африке (429) и через два десятилетия после их прихода из Галлии в Испанию (409). Можно подумать, что Гейзерих выполнял своего рода десятилетние планы. Так сказать, «десятилетки»…Именно через десять лет после своего воцарения над вандалами и аланами «Зинзирих-рига» вступил победителем в величайший город, которым когда-либо овладевал германский вождь с тем, чтобы в нем остаться (овладев в 410 г. Римом на Тибре, Аларих Вестготский в нем не остался, как, впрочем, и сам Гензерих — в 455 г.)…
