А тут он позвонил и я даже теперь хотел бы вернуть все назад. Я не сделал того, что надо было сделать.
— Что случилось? — спросил я, когда он позвонил.
И сразу же повисла пауза.
— Ничего, — ответил он. — Просто решил тебе позвонить.
Ох епт, подумал я, очередной такой звонок. Я снова начал смотреть спортивный канал, но показывали в основном хоккей, хоуле швыряли друг друга на борта вышибая мозги, папы и мамы с детьми на плечах орали от радости, брызги крови с площадки летели к ним в стаканы с пивом.
— Чем занимаешься? — сказал Ноа.
— Лечу рак, попутно обдумывая, как добывать ядерную энергию из собственной задницы, — сказал я. — А ты?
— Не знаю, — сказал он и не то вздохнул, не то всхлипнул.
— Ты там плачешь, что ли? — спросил я, и Ноа сказал, что да, но как-то странно, будто с воздухом разговаривает и не важно, слушает кто или нет. — Ноа, бро, в чем дело?
— Я сделал ошибку, — сказал он.
— Ошибку, — сказал я. — Типа назвал одну девушку именем другой. Я один раз так ошибся, видел бы ты…
— Они были — и нет, — сказал он. — У меня почти получилось. Но лучше бы даже не пытался.
А я сказал, чё за херня, я понятия не имел о чем он, а он сказал, была авария, в одной машине беременная, она умерла по пути в больницу, когда он пытался ее спасти. Ребенок тоже умер.
— Ты сделал все что мог, — сказал я, ну то есть меня там конечно не было, но я же знаю своего брата.
— Помнишь тот Новый год? — сказал он.
— А то.
— Я думал, это начало, — сказал он. — Думал, я знаю, что будет дальше.
— Ноа, — сказал я, но он ничего не ответил. В трубке повисла тишина, даже холодом потянуло. Как будто он мне из холодильника звонит.
— Как ты думаешь, кто я такой? — спросил Ноа.
— Кто ты такой? — сказал я. — Умник, вот кто.
— Нет, — сказал он. — Ты понял, о чем я.
— Ты имеешь в виду то, что в тебе, — сказал я.
— Да, — сказал он.
— И что ты хочешь, чтобы я сказал? — спросил я. — Ты же вроде делаешь то, что должен? Лечишь людей, как в Калихи? Разве не так? Или ты хочешь стать крутым кахуной и королем, как думает мама?
— А вдруг они все ошибаются? — сказал он. — Что если это должен быть не только я?
— Чего?
— Ты когда-нибудь что-нибудь чувствовал? — спросил он. — Дома, на островах. Или даже потом, в Спокане.
Когда он спросил снова, всерьез, меня вдруг охватило это чуство. Тогда я не понял что это за чуство, но теперь понимаю. Я испугался, вот что. Я подумал, что если скажу да, если скажу я тебе верю, это будет значить что это правда, то, что мама папа и все дома думают о нем и что они думают обо мне. И во мне закипела прежняя злость.
