Помнишь? Ты тогда учился в одиннадцатом классе, хотя по возрасту тебе следовало быть от силы в десятом, по-прежнему числился в списке лучших учеников, был капитаном научного клуба и играл на укулеле так искусно, словно проглотил всю гавайскую историю. И все это было хорошо. Отлично. Но если честно, хоть мы и гордились всем, что ты делаешь, гордость эта мешалась с ощущением неудачи, особенно у меня. После Нового года мы толкали тебя не в том направлении, ждали, что ты будешь лечить людей, которые, прослышав о твоих способностях, приходили к нашей двери, опустошенные отчаянием. Вот оно, думала я, он начнет с них и будет развиваться дальше.
Да, мы тоже что-то с этого получали. Мы хотели денег, которые приходили с этими людьми, мы отчаянно нуждались в деньгах. Прости.
А потом ты перестал принимать посетителей и еще больше закрылся от нас. Почти вся твоя жизнь стала тайной, и, по-моему, ты так до конца и не вернулся. Это мы тоже поняли после того случая с кладбищем.
Помнишь ли ты кладбище? Я — да. Редкий день, когда мы с твоим отцом были дома в послеурочное время; мы заметили, что ты ушел и не вернулся.
— Он ушел той же дорогой, какой ходит всегда. — Кауи только плечами пожала, когда мы ее спросили.
Было поздно. Мы хотели, чтоб ты был дома. И отправились той же дорогой. Повернули за угол, пересекли улицу и двинулись по неровной тропинке, тянувшейся за покосившимися изгородями, убегавшей в открытое поле. В канаве слева пенилась бурая вода, проволочный забор вдалеке смотрел на захламленные задние дворы автомастерских и промышленных складов. Запах тунца расцветал над тропинкой, уходившей прямиком в дальнюю рощу. По обочинам высились пирамидки из камней, каждая следующая новее предыдущей. Впрочем, там были не только камни, пирамидки щетинились и блестели деталями велосипедов, потрохами автомобильных моторов, выброшенными коленами труб. Некоторые уже поросли сорняками.
— Что это такое? — спросила я у твоего отца. Он опустился на корточки возле пирамидки.
— Похоже на могильные курганы, — сказал он, и я уже знала, что он так ответит.
— Оги, — сказала я.
— Он где-то здесь, — добавил твой отец.
Твой отец повернулся к деревьям в конце тропинки. На промышленных складах с визгом резали металл, швыряли на землю поддоны.
Мы пошли по тропинке, через равные промежутки нам попадались курганы, невысокие, до колена, горки камней и металлолома. Последнюю горку перед рощей венчал полузарытый синий пластмассовый робот, каких ты делал на своих невероятных уроках физики в Кахене. Выгоревшего на солнце робота испещряли звериные отметины.
