После нас с Вэн в Индиан-Крик я летела вперед, как синкансэн по свежим рельсам. Сообщила всем преподавателям, которые раздавали нам задания для групповой работы, что не хочу участвовать в группе — парни, опять парни, снова парни, всегда одно и то же, я сражаюсь с каждым из них за право голоса — и буду выполнять все задания в одиночку, пусть даже их будет в четыре раза больше, окей? Я занималась одна и входила в один процент лучших студентов по всем трудным предметам.
Если не удавалось выбраться из кампуса, по ночам мы с Вэн (и Хао, и Катариной) залезали на здания. Порой мы с Вэн сидели на полу нашей комнаты спина к спине, да, писали, читали, подчеркивали основное в учебниках, касаясь друг друга лопатками, как мне хотелось бы руками. Но мы больше не заходили так далеко, как в Индиан-Крик. Мы словно стояли на вышке в бассейне, смотрели на воду, которая нас поглотит и остудит, но не прыгали. Мы вернулись к чему-то меньшему, но все-таки это было что-то. Меня от этого лихорадило, и я изо всех сил сдерживалась, чтобы не умолять Вэн о близости.
Как-то вечером позвонила мама. Разумеется, насчет Ноа. Только на этот раз все было иначе.
— В каком смысле пропал? — Я знала только, что у него на работе был какой-то несчастный случай. Кто-то умер в его дежурство, возможно, по его вине, и Ноа вернулся на Гавайи, чтобы время и расстояние помогли ему справиться с этим. Но уж дома-то безопасно? На то он и дом.
Мама объяснила, что он уехал на Большой остров. Я так поняла, отправился в поход по глухим и священным местам в долины у Хонокаа.
— Его туда призвали, — говорит мама.
— Призвали? — спрашиваю я, а сама думаю, о нет, опять эта чушь.
— Аумакуа, — отвечает мама. — Дома он отчетливо их почувствовал. Его ждали в долине.
— И вы теперь его ищете?
— Мы вылетаем сегодня вечером. Дин скоро приедет. Там уже работают спасатели из округа.
— Я тоже приеду, — говорю я.
— Нет, — возражает мама, — тебе нельзя бросать университет.
