Огонь | страница 61
Он лег на бок на кору и стружки, среди приятно пахнущих стволов берез и елей, надвинул шапку на самые глаза, и стало ему тепло-тепло, уютно, как в детстве. Звуки сверху он слышал, как сквозь туман, и они были прекрасной, убаюкивающей музыкой. Он провалился в сон, один из лучших, вкуснейших снов своей жизни.
Наверху вскоре кончили без него (неловко, конечно, но уж так хочется поспать!), собрали инструменты, кто-то искал рукавицу (Павел думал: сейчас досплю, отдам ему), Федор Иванов кричал:
— Никто не остался?
Павел прекрасно слышал, но затаился, не хотел отзываться, хитро посмеиваясь во сне. Постепенно звуки затихли, похоже, убрали лестницу, звякали крышкой и ключами, завинчивая фурму.
Павел все спал, переполненный тишиной и миром. Но по помосту зашуршало, защелкали какие-то камешки, и вдруг ужасающий грохот раздался, стойки затрещали, на Павла посыпались камни, уголь. Он ошалело вскочил и только тут по-настоящему понял все: что он проспал, что его забыли в домне и никто не хватился, что началась загрузка.
Вокруг была кромешная тьма. Натыкаясь на стойки, продираясь сквозь них (опять ужасающий грохот, опять посыпалось!), он кинулся искать на ощупь стены и летку, чтобы хоть закричать в нее, может, кто-нибудь услышит. Наконец, он уперся в стену, продирался вдоль нее, щупал, щупал и нашел место с вывалившимися кирпичами, он узнал его, ужас сделал его каким-то прозорливым, но не было свежего тока воздуха. Он наткнулся на холодный, застывший раствор, выпучившийся из летки: ее запечатали…
И тогда он понял, что безнадежно замурован. Загрузят домну, зажгут, и он будет метаться в полке, пока не сгорит, превратится в металл, вернее, в примесь к нему, пойдет в комбайны, и мясорубки, и ракеты… Почетнейшая гибель! Раствориться в комбайнах!..
Он сделал отчаянное усилие — и закричал. Закричал жутким, сдавленным, неестественным голосом, от которого и проснулся весь в холодном поту, и он еще несколько секунд ошалело лежал, уставясь на березовый ствол и туго, с трудом вспоминая, где он. В ушах лопнули пузыри, и он услышал, как наверху стучат, пилят, хохочут.
Он торопливо полез наверх, выбрался: ого, до окончания полка еще порядком и порядком!.. И его окутало с ног до головы жаркое счастье.
Это было что-то необычное: один дух, один ритм, понимание без слов, азарт. Помост словно сам собой получался ровный, гладкий, ну, прямо хоть на велосипеде езди, хотя в этом не было решительно никакой надобности: ведь сгорит же, не все ли равно какой. Так нет же, видит Николай, что ошметок торчит, приладился, повис, пилкой чик-чик, аккуратно срезал ошметок, полюбовался: красиво.
