Тюха | страница 2

Меж деревьев синеет река. В тишине гулко падают на землю шишки с сосен. Будто вымерло всё кругом. Только чайки проносятся над рекой. Их уже Мало, скоро и эти улетят на юг.

Дрема подступает ко мне, и тут, как сквозь сон, — знакомое квохтанье, хлопанье крыльев. Старка и два. Молодых петуха садятся на дерево, под которым я лежу. Мне видно каждое их пёрышко.

Они сидят молча, прислушиваются. Потом глухарка подаёт голос, и все начинают расхаживать по веткам.

Я натягиваю до отказа тетиву и пускаю стрелу под крыло птицы: глухарь падает к моим ногам. Он бьётся в траве, вытягивает шею и понемногу затихает. Остальные как ни в чём не бывало щиплют хвою. Осторожно вынимаю стрелу из убитого глухаря. Хорошо бы снять ещё одного!.. Но, должно быть, я сделал неловкое движение: птицы улетают.

С убитым петухом спускаюсь к реке напиться. Над заводью, как хлопья пены, кружат чайки. Они видят меня, рассказывают о моей удаче:

«Молодой охотник убил глухаря. У него верный глаз и стрела с костяным наконечником: берегитесь, птицы! Берегитесь, звери!»

По дороге к дому я часто останавливаюсь, ощупываю глухаря. Какой он тяжёлый! Что в сравнении с ним куропатки-стрекотухи!

Мне кажется, я несу из тайги своё счастье. Золотые листья берёзы шуршат под ногами. Лес молчит, слушает мои шаги. Думается, даже деревья и камни завидуют мне.

Дома я кладу птицу на стол и важно говорю бабушке:

— Принимай добычу, Наталья Денисовна!

Есть старухи очень злые, как баба-яга из сказок, — моя же бабушка добрая-предобрая, и мы с нею дружим. Её дряблое лицо расцветает улыбкою, она всплёскивает руками:

— Батюшки мои светы! Матвейко-то взрослый стал, добытчик!..

А во мне уже проснулся охотник, я не прочь и прихвастнуть:

— Погоди, бабушка, завтра двух принесу! Я теперь знаю, как и где их добывать.

Впервые взялся я за ружьё лет сорок назад, двенадцатилетним мальчиком; и прошёл школу стрельбы, невозможную в наши дни.

Дед давал мне пять зарядов и посылал с шомпол- кой в тайгу — я должен был принести пять птиц, битых непременно в лёт. Если охота была неудачна, меня ожидало наказание: за. каждый промах — удар по спине ремнём.

Дед мой был человеком добрейшей души, он любил меня, но иных способов учёбы, кроме беспощадной строгости, не знал: его в детстве обучали так же. Он хотел сделать из меня человека и драл добросовестно.

Я уже неплохо стрелял по сидячей птице из лука, из шомполки, но убить сидячую особого мастерства не нужно. Охотник начинается с тех пор, когда он валит быстро бегущего зверя, снимает летящую птицу. Не постиг этого — вешай ружьё на стену, не теряй попусту времени на охоте! Дед мой понимал это и старался подготовить из меня отличного стрелка.