— Иван Иванович? Правда? Молодец, Ви, как ты точно умеешь схватить главное! Ну-ка, Кирилла Михайловича возьми на карандаш.
— Его трудно, вертится.
— Молодой.
Когда постарею, горб на спине вырастет. Здравствуйте, бабушка Вероника, давайте мы вам поможем. Спасибо, сыночки, что пожалели старую. Когда-то, сыночки, и я была молодой, в школу ходила, тайно с парнями целовалась. В меня все влюблялись — красивейшая в школе. В девятом ребята организовали конкурс красоты, тогда мне вручили первый приз, после этого конкурса всех членов жюри в полном составе вызывали к директору, Николая хотели из школы исключить, а я приз не отдала, сказала, что от страха выбросила в реку. А на нем выгравировано: «Первый приз за девичью красоту». По рублю собирали. А на выпускном я призналась директору, он тоже смеялся. Взрослые тоже влюблялись, только они осторожнее, а Василий Петрович осторожно не умеет, волосы ежиком, оброс колючками. Кажется, у ехидны тоже колючки. Это в Австралии. У Василия Петровича колючки коротенькие и острые, он каждого может уколоть, невзначай уколет. Мужчины глупые. Ой, какой же он смешной, мой папочка-тапочка. Тебе смешно, дочка, тебя все смешит. И что за дети пошли! Я в твои годы… Все герои, потому что смотрят на мир со своей собственной колокольни, она для них самая высокая. В Горбках чабан волка сам задушил, а все кричат: мы! Отец и вовсе не воевал, а говорит: наше поколение фашистов громило. Аня даже думала, что он действительно воевал, так и я буду говорить когда-нибудь: мы осваивали космос, атом расщепляли. А я расщепляла лесные орешки. «Мы пахали», — сказала муха. Я не люблю математики, не хочу, чтобы было все точно. О-о, как только начну размышлять! Все такое прекрасное, что и поверить трудно, ни представить себе не могу, ни нарисовать, просто прекрасное, на земле такого нет. Я хочу, чтобы ничего нельзя было объяснить.
— Не надо допускать, чтобы человек поверил, будто он нашел самый лучший способ, мы должны знать, что все, сделанное нами до сих пор, несовершенно, что лучшее сделается потом, в будущем.
— Кирилл Михайлович, позвольте вас спросить: какое имеет отношение все это к делу, которое мы принялись рассматривать?
— Мы должны научиться перечеркивать, отбрасывать штампы, отжившие традиции.
— Я спрашиваю, к чему этот разговор?
— Мы привыкли думать готовыми формулами, категориями, а представьте себе, сколько мы могли бы сделать открытий, если бы умели выходить за привычные нам плоскости, просто видеть мир в иных аспектах, сомневаться в достоверности наших выводов, искать и искать…
