— Не надо делать людям пакости.
— Вы слишком усложнили себе жизнь, и я, честное слово, начинаю завидовать первобытному дикарю.
— Почему не начинаем?
Начало в ноль-ноль… Семен Иосифович любит сенсации. Может, из горкома пригласили Емельяна Викторовича, тогда хоть под землю проваливайся. Он умышленно выбрал момент, когда секретарь парторганизации в отъезде. Ну и голосок, бом-дзеле-бам, и сама как колокол, когда в черном с золотой лентой платье. Бомм…
Василий Петрович, глядя на грузную Цецилию Федоровну, представлял себе людей-колоколов. Все они медные с прозеленью внутри, с поблескивающими вмятинами от ударов. Одни колокола большие, другие — поменьше, они раскачиваются, а когда ударяются друг о друга, то гулко рявкают: простите, пожалуйста, бомм. Это сравнение развеселило Василия Петровича, и он чуть было не улыбнулся, но вовремя спохватился и стал серьезным, сосредоточенным. Однако на него коллеги сегодня не обращали внимания, каждый избегал встречи с ним, избегал разговора, потому что сейчас Василий Петрович был не такой, как все, он всегда был немного не таким, как все. Снова захотелось курить, и он машинально ощупал свои карманы. Точно помнил, что брал из ящика письменного стола портсигар, серебряный портсигар с шишкинскими медведями и коробку спичек с призывом: «Не разрешайте детям играть со спичками». Хотел у кого-то попросить сигарету, но никто не смотрел в его сторону, и он подумал: «Ну, черт с вами, обойдусь». И лишь после этого сообразил, что он уже два года назад бросил курить.
Повернулся к Ивану Ивановичу, тот сидел ближе всех, и начал смотреть на его маленькие красные уши, похожие на знак вопроса, и подосадовал, что этим ушам недостает сережек, тогда сходство с вопросительным знаком было бы полным. Потом он посмотрел в раскрытое окно, в которое выплывал волокнистый папиросный дым, и небо казалось в волокнистых облаках, на деревьях по-осеннему золотились листья, а солнце светило и пригревало по-летнему жарко. По ту сторону улицы, во дворе склада, рабочие в замасленных комбинезонах складывали деревянные ящики. Они с грохотом опускали на землю эти ящики, подымая клубы пыли.
— Ферко, сбегай-ка в контору за накладной.
— Берегись, смотри, чтоб ноги…
— Здорово, что привезли?
Василию Петровичу не хотелось смотреть в окно, и товарищей видеть не хотелось, он их побаивался, они сейчас были не с ним. Склонил голову на ладони и прикрыл глаза. Солнце так припекало затылок, будто к нему приложили горячий парафин. Стал вспоминать приятное.
