1
Формально началом целенаправленной организационной подготовки к насильственному изменению политического устройства в стране можно считать создание в 1814 году в Москве тайной организации под названием «Орден русских рыцарей», или «Орден рыцарей русского креста». Своей конечной целью она ставила учреждение в России конституционной монархии. Одним из её основателей был граф, участник Отечественной войны, генерал-майор Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов. Забегая вперёд, скажем, что в 1825 году Дмитриев-Мамонов отказался присягнуть Николаю I, его объявили сумасшедшим, и остаток жизни он провёл в своём родовом имении под опекой. Другим создателем «Ордена русских рыцарей» стал будущий декабрист генерал-майор Михаил Фёдорович Орлов, благодаря влиянию которого созданное ими общество вскоре утратило свои первоначальные чисто масонские мистические черты и превратилось в общественную организацию ярко выраженного преддекабристского характера.
Было бы неверно думать, что масонство не сыграло в России никакой роли в становлении протестного движения.
А в случае с трансформацией характера деятельности Ордена русских рыцарей можно сказать, что вся общественно-политическая деятельность декабристов корнями своими уходит в русское масонство.
Появление первых масонских, или, по-французски, франкмасонских, лож в Петербурге исследователи относят к концу 1740-х годов. К середине XVIII века их, как уверенно утверждают литературные источники, «было уже немало». С 1787 по 1822 годы, когда император Александр I официально запретил их, в столице насчитывалось до двадцати различных масонских лож. Все они имели замысловатые экзотические названия. Существовали такие ложи, как «Розенкрейцерская», «Умирающего Сфинкса», «Пламенеющих друзей», «Великая ложа Астрея» и так далее.
В фольклоре появление масонства в России вообще и в Петербурге в частности связано с именем Петра I. Ещё в бытность свою в Москве Пётр тесно сблизился с «ярым католиком» шотландцем Патриком Гордоном и немцем Францем Лефортом, давшим своё имя знаменитой немецкой Лефортовой слободе. Москвичи называли слободу Кокуем, по протекавшему в то время и засыпанному впоследствии ручью. И Лефорт, и Гордон, как считают историки, принадлежали к одной масонской ложе. В народе не без оснований верили, что именно они внушили царю ненависть ко всему московскому и безграничную любовь ко всему иноземному, вплоть до католических церковных обрядов, что русскому православному государю, как считалось в то время, «и вовсе неприлично».
