Рис покачал головой:
– Слишком поздно. Пойдешь со мной. Я расскажу отцу, что поймал тебя при попытке к бегству.
У Алис звенело в ушах, голова кружилась.
– Пожалуйста, не надо этого делать. Я обещаю, что никому не скажу ни слова.
Она наткнулась на пустые и холодные, как снег, глаза Риса.
– О чем не скажешь?
Алис перевела взгляд с него на Керис. Та дернулась, как попавшая в ловушку птица.
– Ей нельзя доверять, – заявила Керис.
– Иди домой, – сказал ей Рис.
Керис посмотрела на него, розовые губы приоткрылись и дрогнули.
– Что?! Так далеко? Одной?
Алис почувствовала нестерпимое желание надавать Керис по щекам.
– А чего же ты так боишься, Керис?
Керис сощурила глаза и поджала губы:
– Не смей разговаривать со мной. От тебя одно только зло. Все это знают.
Алис почувствовала запах гари, как будто где-то тлели угли или ей подпалили юбки.
– Ты смотрела, как пожиратели душ убивают твоих родителей, – продолжала Керис. – Это ты их позвала. Отперла им дверь и показала, куда идти.
– Это неправда, – возразила Алис.
Впрочем, знай Керис, как все было на самом деле, она уж точно решила бы, что Алис приносит зло. И Алис не смогла бы ей возразить.
Керис скрестила руки на груди, и внезапно Алис бросилось в глаза ее сходство с матерью: скоро у Керис станет такое же квадратное лицо и она будет носить такой же накрахмаленный фартук. Алис увидела дочь старейшины Майлса такой, какой та была на самом деле, смотрела на нее, словно сквозь тончайшее прозрачное стекло. Вот ее тщеславие. Самодовольная уверенность, что все ей обязаны. Сознание собственной важности. Все, чем была Керис и чем она может стать, предстало перед Алис, как на блюде. Алис вдохнула этот образ и почувствовала внутри тепло. Кровь быстрее побежала по венам. Тепло перекинулось на кожу, как вспышка румянца на щеках.
Пухлый, как бутон, розовый ротик Керис побледнел, щеки тоже поблекли. Она вцепилась себе в грудь, судорожно хватая воздух; губы начали синеть.
– Керис! – крикнул Рис.
Лошадь рядом с ним встала на дыбы и испустила громкое ржание.
Алис обдало холодом, как будто ее бросили в ледяную воду. Она содрогнулась и отшатнулась назад, подальше от Керис.
Щеки и губы дочери старейшины снова порозовели. Рот ее искривился, дыхание было прерывистым, неровным. Она подняла руку, указывая пальцем на Алис, и попыталась заговорить. Наконец речь вернулась к ней, и Алис знала, какими будут ее слова, еще до того как Керис их произнесла.
– Пожирательница душ! – выкрикнула она. – Ты пожирательница душ.
