Когда сбежал первый шестнадцатилетний, деревенские зафыркали. На оставшихся детей Гвениса стали смотреть с презрением. Поселяне вспоминали слова верховного старейшины, который любил повторять: «Подобное стремится к подобному». На всех этих детях, шептались жители Дефаида между собой, лежит печать Зверя.
Затем пропал еще один шестнадцатилетний. Потом третий. Мысли деревенских обратились к собственной судьбе. Об этом не говорилось вслух, но Алис тем не менее чувствовала, как страх витает в воздухе. Запах страха приносил легкий ветерок, он щекотал Алис ноздри. Она читала мысли деревенских: «Кто будет охранять Ограду, если все дети Гвениса убегут?»
Пока жители Дефаида в тревоге перешептывались между собой, дети Гвениса держали язык за зубами. И только когда они уходили на закате на пастбища, разговор иногда переходил на тему бродяжек. Одни надеялись, что беглецы благополучно добрались до другой деревни. Другие придерживались противоположного мнения, но держали его при себе, особенно если речь заходила о братьях или сестрах присутствующих. Но все очень старались не связывать убежавших и женщин, похожих на деревья. Инид раздала всем плотные клубочки шерсти и велела засовывать их в уши по ночам, если вдруг послышится пение. Алис видела, что старшие сироты закатывают глаза и выбрасывают клубочки. Разве затычки в ушах спасли бы Албона и Арона, говорили они. Стоило очередному сироте Гвениса достичь шестнадцати лет, с этого момента как будто переворачивались огромные песочные часы и начиналось ожидание. Много месяцев подряд после ухода Дельвина Алис, вместо того чтобы следить, не появилось ли на горизонте Зло, не шныряет ли оно среди овец, все искала взглядом светловолосую головку Дельвина. Со своего поста на Ограде или с пастбища она высматривала мальчика каждую ночь. А когда утром открывались ворота Ограды, она надеялась увидеть, как он проскользнет внутрь, бледный и тихий, подвижный и юркий. Но он не вернулся.
После того как Дельвин убежал, Алис начала вести учет детей Гвениса, стараясь запомнить имена всех и каждого, даже младенцев, умерших еще до того, как они научились говорить. На одной из нижних юбок, там, где никто не увидит, она вышила имена всех сирот родной деревни. Братьев и сестер она ставила рядом. Имена тех, кто умер, Алис прошила тонкой нитью насквозь. Тех, кто сбежал, она отметила тонкой строчкой в самом низу.
За три года, что прошли с момента исчезновения Дельвина, Алис выросла из этой нижней юбки, и тогда она вырезала из нее аккуратный лоскуток со всеми именами и спрятала его в карман платья. Иногда, ежась ночью от холода, она доставала лоскуток и проводила подушечкой пальца по рубчикам нитей, обозначавших имена. Имя Дельвина она выискивала чаще всего.
