Железный доктор | страница 40
Она меня колко перебила:
– Беглыми заметками из области анатомии – слушать скучно.
– Нет, зачем же, но восторженность придает лицам удивительно глупый вид.
– Вы прозаик.
– Да.
– Поэзии ни искры.
– Поэтизировать, но кого же? Люди – простые движущиеся тела…
– Началась анатомия. Женщинам с вами было бы скучно, доктор.
Ее досада и раздражительность, вызываемая моей холодностью, явно говорили о противном, а также о том, что она очень неравнодушна ко мне и вызывает меня на объяснение в любви… Я молчал, ожидая совсем иной развязки.
– Это что такое еще?!
Она быстро поднялась и, наклонившись, начала осматривать начерченные мной фигуры. Лицо ее вспыхнуло, и в нем все сильнее отражались смущение и досада.
– Это – ваш муж, дама – вы, и вы будете вести его так до могилы; по бокам – ваши детки.
Она посмотрела на меня ужасными глазами, села и стала неподвижно смотреть вниз. Видно было, что я ее страшно уколол.
– Каким вы его нарисовали гадким, противным – фи!.. И эта старая руина – мой муж, фи!.. Мне кажется, что вы не лечите больных, а рисуете на них карикатуры – приятное развлечение…
Видно, что ей не сиделось, и она прошлась, чрезвычайно волнуясь, и снова взглянула на рисунок:
– А этот скелет зачем здесь? кто это?
– Ваша милая дочь.
Она взглянула на меня и, красная от волнения, захохотала злым хохотом:
– Моя дочь скелет – что такое!.. Боже мой!.. Она действительно скелет, обтянутый кожей. И с этими трупами мне приходится жить и мучиться. Нет, не могу терпеть больше. Слушайте, Кандинский. – Она села и взяла меня за руку: – Кандинский, вы мне говорили, что не совсем равнодушны ко мне, и, признаюсь, я вам верила. Мне было приятно об этом думать… Я увлечена вами… Ну, люблю вас. Согласитесь, это простительно для меня в моем страшном положении, посреди мумий, скелетов и скотского обожания меня дряхлым стариком. Я увлеклась вами, думая, что наша дружба – единственный оазис посреди моей скучной, одинокой жизни. Но вот прошло немного времени, и начались между нами какие-то недомолвки, недоразумения… мы просто боимся друг друга… боимся своих планов… Но я не намерена маскироваться больше. – Она стала на мой рисунок ногой и добавила: – Это не карикатура, а действительность – трупы и скелеты…
В выражении ее лица я прочел остальное, чего она не досказала; но мне надо было увлечь ее дальше, в пропасть, из которой без меня она не могла бы выйти.
– Княгиня, я даю вам доказательства моей полной откровенности: вы добиваетесь, чтобы я говорил прямо о скрытых ваших желаниях, о которых вы решаетесь говорить только боязливыми намеками… Желания ваши вот какие, – и, отчеканивая каждое слово, я продолжал: – Вы хотите, чтобы я прямо вам заявил, без обиняков, что под видом спасения больных детей вашего мужа я беру на себя преступление ни для кого не видимо их умертвить…