Когда тебя бросили во время беременности, это должно стать еще одним тревожным звоночком, но сердцу не прикажешь, и Мэри по-прежнему была влюблена в Гилберта, Он отправил ее в Скандинавию, чтобы она помогла ему разобраться с какими-то делами, и Мэри с радостью на это согласилась, а когда вернулась, то обнаружила, что у него новая женщина, Мэри ничего не оставалось, кроме как броситься с моста в Темзу, но, к счастью, ее спасли.
Гребаный Гилберт. По крайней мере, из этой истории Мэри смогла создать блестящий литературный труд — «Краткое пребывание в Швеции, Норвегии и Дании», — основанный на письмах о ее разбитом сердце и отчаянии.
В конце концов Мэри нашла своего спутника в лице Уильяма Годвина, философа и историка. Они уже как-то встречались на званом ужине, где громко спорили о религии. Пять лет спустя после этой встречи Мэри нагло заявилась к нему домой, чтобы обсудить роман Руссо. Они стали любовниками и писали друг другу эротические письма, в которых в основном говорилось о том, как они краснеют от стыда, и в которых слишком много аллюзий и метафор (правда, в XXI веке они вряд ли вызовут у кого-то эрекцию). Но, видимо, для этих двоих писем было достаточно, и скоро Мэри снова забеременела. Они поженились, чем потрясли всех своих друзей, которые не знали, что Мэри так и не вышла замуж за Гилберта, этого бесполезного мужчину, который только зря занимал место в пространстве.
Супруги были очень счастливы, они наслаждались обществом друг друга, играли с первой дочкой Мэри, участвовали в интеллектуальных дебатах и занимались чем-то, после чего краснели от стыда. Все это закончилось, когда Мэри родила и после родов умерла от инфекции. Уильям был опустошен и писал своему другу: «У меня нет ни малейшей надежды, что когда-нибудь я буду снова счастлив». Вот бы они встретились раньше и провели побольше времени вдвоем, вместо того чтобы Мэри потратила годы на Гилберта. Вот бы женское здравоохранение не было таким отстойным, что тогда, что сейчас.
После смерти Мэри Уильям опубликовал мемуары о ее жизни, в том числе все скандальные подробности ее свободной сексуальности. Как только до этих мемуаров добрались ханжи, то сразу же стали использовать ее сексуальную свободу как доказательство того, что суфражистки, защитницы прав женщин, феминистки, да и вообще все женщины — просто шлюхи. Так что в XIX веке более консервативные борцы за права женщин отодвинули Мэри в сторону, посчитав троих мужчин слишком большим и скандальным числом на свой вкус, но к XX веку более смелые женщины снова стали почитать ее как героиню.
