– Но, дорогой, в половине первого начинается представление.
Честер снова сел, решив, что будет ждать.
Райдел продолжил разговор, начатый, очевидно, на танцплощадке: о музыке, о танцах в греческих тавернах и о том, почему здесь мужчины танцуют с мужчинами. Честер уже что-то слышал об этом. Кажется, все объясняется строгостью морали в отношениях между полами. На танцплощадке бойко отплясывали две пары мужчин, не касаясь друг друга. В этом не было ничего интересного, но Колетта слушала Райдела как завороженная.
– Об этом что-то говорится в путеводителе, – вставил Честер.
Но его замечание осталось без внимания. Райдел уже рассказывал о другом: о кружевах на сорочках или о чем-то вроде этого. Райдел знал очень много, если, конечно, то, о чем он говорил, не было плодом его фантазии.
– Не хотите выпить? – спросил Честер у Райдела, когда принесли виски.
Райдел посмотрел на Колетту:
– Будете?
– Нет. А впрочем, немного пива.
Оба, Райдел и она, заказали пиво.
Наконец началось представление. Оно состояло главным образом из скетчей, вызывавших в зале смех. Честер не понимал ни слова. Он ужасно устал. Сначала долгое сидение в автобусе, теперь здесь. Когда представление закончилось, он хотел пригласить Колетту потанцевать – за весь вечер они станцевали лишь один раз, – но у него хватило сил лишь на то, чтобы показать своим видом, как он недоволен сегодняшним вечером и поведением Райдела.
– Тебе здесь интересно? Может, пойдем? – спросил он жену.
– Еще один танец, дорогой, последний… – сказала Колетта, поднимаясь.
Она приглашала Райдела. Честер понял это. Он проводил их нарочито хмурым взглядом, хотя и знал, что они не видят его. Честер рассеянно склонился над своим бокалом. Он думал о письмах, которые дожидались его в Афинах. А их там наверняка скопилось уже порядком, в том числе и отчет его доверенного человека в Далласе, исполнявшего теперь обязанности бухгалтера в компании «Юнимекс». Не нависла ли над ней угроза расследования? Кроме того, должны быть сообщения из Нью-Йорка от Джесси, который знал, что его настоящее имя Честер Макфарланд. Вероятно, он уже прочел в прессе о случившемся, если, конечно, это попало в нью-йоркские газеты, и запаниковал, не получив ответа ни на одно из своих писем, посланных в Афины. Интересно, что могли сообщить о Честере американские газеты? Это было важно для него, крайне важно. В Ираклионе не оказалось даже парижской «Геральд трибьюн».
Музыка теперь звучала тихо и нежно: играли лишь скрипка и аккордеон. Словно специально для Колетты и Райдела. Честер обернулся и, к своей досаде, обнаружил, что они единственная пара на танцплощадке. Он стиснул зубы. Музыканты глядели на Райдела и Колетту почти мечтательно. Или ему это только показалось? Решив, что музыка будет играть еще минут пятнадцать, Честер направился в туалет.
