– Здесь недостаточно доказательств, – сказала Джейн.
– А как же пальчики на кухонной двери? – отозвался Фрост. – И то, что он бегал от нас?
– Уймись. Ты говоришь, как Кроу.
– И еще серьги. Кто станет дарить домработнице такую дорогую вещь?
– Может быть, это правда. Возможно, госпожа Акерман была щедрой женщиной. Мы не сможем доказать обратное. И потом, вспомни их дом, вспомни все те вещи, которые мог бы украсть Сапата, будь это настоящее ограбление. Даже шкатулку с драгоценностями никто не тронул.
– Его спугнули. И он сбежал, так и не успев ничего прихватить.
– Разве это звучит правдоподобно? Такое должно тебя настораживать. Уж меня-то это точно настораживает.
В соседней комнате Мария медленно поднялась на ноги, опираясь на руку Мура.
– Мура это тоже настораживает, – заметила Джейн, наблюдая, как детектив провожает женщину к двери.
– Проблема в том, что тебе больше не от чего оттолкнуться. Только нехорошие ощущения.
Ощущений, конечно, было недостаточно, но Джейн не могла игнорировать их. Они – привет от подсознания, как бы говорящего тебе: что-то упущено, некая важная подробность, способная изменить ход расследования.
Способная изменить чью-то жизнь.
У Джейн зазвонил телефон. Когда она увидела на дисплее имя абонента, у нее снова возникло недоброе чувство.
– Фрэнки, – вздохнув, ответила она в трубку.
– Я дважды звонил тебе, но ты не отозвалась.
– Я была занята.
«Преследовала подозреваемого. Видела, как погиб человек», – мысленно прибавила Риццоли.
– Ага, ну да, только теперь уже поздно. Тут такое!
– Что происходит?
– Мы у мамы, и только что приехал Корсак.
– «Мы»? Ты хочешь сказать, что и папа там?
– Да. И все орут друг на друга.
– Боже мой, Фрэнки. Ты должен разнять папу и Корсака. И вытащить кого-нибудь из них на улицу.
– Джейн, клянусь, они убьют друг друга.
– Хорошо, хорошо, я сейчас приеду. – Риццоли повесила трубку.
– Не забывай. Нет ничего опаснее, чем семейный конфликт, – напомнил Фрост, который, кажется, даже и не собирался предлагать помощь.
– Остается только надеяться, что мне не придется вызывать адвоката.
– Для папы?
– Для себя. После того, как я убью его.
