Смертельная схватка | страница 38
– Ну как? – спросил он.
– Я постоянно спрашивала себя, ради чего они воюют. И теперь очень зла на себя.
– Почему?
– Потому что я не знаю ответа. И не могу знать. Ведь они – сенекси.
– Они хорошо сражаются?
– Мы потеряли восемь человек. Восемь. – Она закашлялась.
– Так хорошо они сражаются? – повторил он, уже чуть нетерпеливо.
– Лучше, чем я ожидала. Ты ведь знаешь, что нам про них рассказывали.
– Они тоже погибали?
– Да, их погибло немало.
– А скольких убила ты?
– Не знаю.
На самом деле она, конечно же, знала, что убила восьмерых.
– Восьмерых, – сказал он, указывая на пакеты. – Я сейчас как раз анализирую итоги боя.
– Значит, за той информацией, которую нам дают читать и которую публикуют, стоишь ты?
– Отчасти, – согласился он. – Ты – хороший ястреб.
– Я знала, что стану настоящим ястребом, – ответила она спокойно, без тени самолюбования.
– Но раз они храбро сражаются…
– Как это сенекси могут быть храбрыми? – резко оборвала она.
– Они храбро сражаются, – повторил он, – а почему?
– Они хотят жить и выполнять свою… работу. Так же как и я.
– Нет, не поэтому, – возразил он, чем привел ее в некоторое смятение. Не впадает ли она в крайности? То вначале принимала все в штыки, а теперь сдается без боя. – А потому, что они – сенекси. Потому что мы им не нравимся.
– Как тебя зовут? – спросила она, стараясь сменить тему.
– Клево.
Ее грехопадение началось еще раньше возвышения.
Арис закрепил контакты и почувствовал, как аварийный запасник базового разума разрастается, покрывая поверхность фрагмента, словно ледяные кристаллы стекло. Он перешел в статическое положение. При перекачке информации из живого мозга в гуманоидный, механический то ли происходило ее кодирование, то ли опускались какие-то важные детали. Так или иначе, память застывала, теряла свою динамичность. Значит, нужно попытаться привести в соответствие эти два вида памяти – если, конечно, такое возможно.
Как много гуманоидной информации ему придется стереть, чтобы освободить место для этой операции?
Он осторожно вошел в человеческую память, выбирая темы почти наобум. Вскоре он забрался в такие дебри, что все, чему его учили, перепуталось и стало улетучиваться, хотя предполагалось, что отростки-индивиды обладают перманентной памятью. Он тратил неимоверные усилия только на то, чтобы постигнуть совершенно чуждую ему модель мышления.
Арис ушел из области социологической информации, стараясь сохранить в себе данные по физике и математике. По этим дисциплинам он мог вести разговор без особого напряжения, постепенно постигая особенности гуманоидной логики.