Ко дню рождения Соколов посвятил мне стихи:
Володя, 28,
Времени в обрез,
Идем — в осень,
В одетый красным лес… и т. д.
На мой взгляд, Валентин Зэка (это был псевдоним Соколова) был поэт именем Божиим. Поэт прекрасный. Редакция журнала "Москва" в 1994 году выпустила сборник его стихов "Глоток озона". Первый раз его посадили в 1948 году, при поступлении в Московский институт стали и сплавов. С двумя другими абитуриентами он отсидел где-то на Воркуте восемь лет. В 1956 году, в хрущевскую оттепель, освободили. Два года работал шахтером в Донбассе, продолжал писать стихи. За них и сел в 1958 году, получив 10 лет.
О, столетье!
Серой плетью
Был я битым,
Был я отдан,
О, столетье,
В лапы сытым…
Эти строки чрезвычайно характерны. За лицемерием и пустозвонством номенклатуры, горлопанов советского режима он остро чувствовал их сугубо материальное нутро, чрево, которому требуются сардельки. Сытой партократии абсолютно наплевать на красные лозунги, на марксистскую идеологию, которую они вроде бы яростно отстаивают. Если бы Соколов дожил до наших дней и увидел воочию, как парторги и секретари райкомов перелицевались в ушлых либералов и антикоммунистов! Фантазируя о посткоммунистическом времени, политзаключенные прикидывали иногда, какую дольку усилий они бы вложили в строительство обновленной России. Куда там! Нас никто не востребовал, мы по-прежнему — у подошвы социальной пирамиды. А чекисты и партляйтеры — снова у руля. А самое главное — возле финансовых потоков, похищенных у народа.
В. П. Соколов — это олицетворенная честность, это подлинно русская душа. Перечитывая его стихи, я то и дело натыкаюсь на до боли знакомые выражения:
Тебе, барон,
Дадут батон
И на батон —
Повидло.
А нам, Баранам,
Срок, и стон,
И крик:
"Работай, быдло!"
"Барон" — это кличка нашего начальника 11-го лагпункта Баронина, жестокого и скорого на расправу. По прибытии на 11-й Соколов увидел его и с удивлением сказал: "Да ты, действительно, барон!.." Барон тут же приказал отправить Валентина Петровича в ШИЗО на 15 суток.
Соколов был глубоко верующим христианином, но, будучи очень ранимым, свои чувства к Богу хранил глубоко внутри. Вот одно из его стихотворений "Распятие":
Распинавшие Его были злы,
Вся псарня лаяла, бесилась,
А Его лицо светилось
Серебром из мертвой мглы.
А вокруг — такие морды,
Ненавистью срезанные!
Море их — чужое море,
Мертвое, железное…
Ни одна не пожалела!
Обезумевшие руки
Рвали худенькое тело.
Как огромны Его муки!
