Ненормальные глаза матери гневно блеснули:
— У-у… залиаг! Разве тебя переговоришь!
Она быстро повернулась на истоптанных каблуках и убрала хлеб в шкаф.
Кати видела, какие грустные глаза были у крошки Марико, когда щелкнул замок запираемого шкафа, как она облизнула губы! Но мать не обратила на это внимания. Трудные годы. Трудная жизнь. Марико должна научиться ждать. Когда придет время обеда, она даст детям и хлеб и картошку.
Картошку Кати держала тоже под замком. Ее осталось уже немного. Раньше Кати варила на обед девять штук. Потом пришлось сократить норму: каждый стал получать только по две картофелины…
Мать не съела своей доли обеда. Час, другой послонялась без толку по квартире, а когда стемнело, чтобы не чувствовать голода, пораньше легла спать. Но ночь не принесла ей никакого облегчения…
До самых петухов она не могла заснуть и, переворачиваясь с боку на бок, думала все об одном и том же. В голове толпились воспоминания о прожитых днях, столь беззаботно-легкомысленных и счастливых.
Разве можно забыть, как, встав с постели и накинув на плечи легкий шелковый халат, она пила кофе со свежим тортом, который каждое утро присылал ей кондитер. Об обеде она не заботилась. У нее были повар и прислуга. Мясник ежедневно доставлял ей на квартиру лучшие куски мяса на суп и жаркое.
Вот жизнь была!
После завтрака — отдых: легкое развлечение, книжка какая-нибудь, прогулка пешком или поездка в автомобиле.
В шесть часов обед из пяти блюд, с коньяком, шампанским и другими первосортными винами. За обедом обычно бывали гости — двое, трое, а то и больше. После обеда шли в зал. Кто-нибудь играл на рояле, другие садились за карты. А вечером — опера, драма или кино. Вот жизнь была! Кати любила ездить на курорты. Кисловодск! Ах, Кисловодск! Бывала она и на других курортах, но больше всего любила Кисловодск. Какое общество там собиралось! Все знали, кто Кати — генеральша, почет и уважение. А теперь?.. Что теперь?
Боже! Как трудно ей приходится на старости лет! Кати с трудом сдерживала себя, чтобы не зарыдать во весь голос. Дети услышат. Стыдно…
До самого рассвета Кати беззвучно вздрагивала под одеялом. Много слез вытекло из ее глаз. Наконец она перестала плакать; начала думать о том, что ей предстоит отправиться в недалекую, но трудную дорогу. Если она не раздобудет продуктов, то лучше не возвращаться домой. Ах, если б не дети!..
Рояль, трюмо, персидские ковры, дорогие картины давно уже были проданы. Остались у нее кое-какие наряды: шелковое платье, которое она почти не носила, ну и еще другие вещи. Вот их-то и надо будет взять с собой, другого выхода нет. За бумажные деньги в деревне ничего не купишь.
