Что-то случилось у Кучуков с колесом передней каруцы. Весь их обоз остановился и загородил узкую улицу.
— Мэй! Пропустите! — крикнул Тома.
Тудор оглянулся, нехотя бросил:
— Куда, в рай? — и нагнулся к колесу.
— Шутить потом будешь! Посторонись.
— Ну да. Потом вы забьете проход, проберешься к батьке в пекло, — негромко проворчал Нирша.
Это услышала Марфа.
— Черт! — не своим голосом закричала она. — Роженицу везут! Да чтоб вы потонули, собаки бешеные, и с добром вашим!
Нирша обернулся, зло поджал губы, потом усмехнулся:
— Взы, шавка, куси… Затявкала! — И серьезно: — Не видишь — чиним? Сейчас будет готово. Подожди.
— Сейчас не до рожениц, — миролюбивее откликнулся Гаврил.
— Пауки проклятые! О себе только…
Сзади подбежали кузнец Лаур, Штефан Греку на своей деревяшке. Штефан кричал, и голос его заглушал все вокруг:
— Собаки! Вы б еще землю на каруцы погрузили!
— Не у тебя будем спрашиваться, — огрызнулся было Тудор, но тут один воз Кучуков был опрокинут, по воде поплыли узлы, мешки, а братья Кучуки, прижатые к забору, призывали на головы сельчан каменный дождь и геенну огненную. Но лодка Беженарей была уже впереди; за ними пестрой стонущей лавиной двинулись люди.
Мариора успела заметить молодого широколицего парня с густой шевелюрой черных маслянистых волос. Он пробивался на своей лодке, скаля белые крупные зубы, бесцеремонно расталкивая шестом чужие лодки, обгонял их, лез вперед.
— Тебе что, больше всех надо, Челпан? — обернулся к нему седобородый старик. — Старух, детей везем.
— Пусти, дурак!
— Дурак?
Старик взмахнул шестом, и Челпан схватился за голову.
На мгновение Мариора увидела свою подружку-ровесницу Санду. Она сидела на руках у матери, молодой миловидной женщины, скривив губы, — не то смеялась, не то плакала. А мать ее причитала:
— Сколько живу, такого не было… И за какие грехи такая напасть?
Когда выбрались за село, увидели на ближнем холме неподвижного всадника.
— Боярин, — заметил кто-то.
— Смотрит.
— Небось у самого и лодки и люди есть. Нет, чтобы помочь.
— Нужен ты ему!
— Небось на выборах опять кричать будут, чтобы его в депутаты выбирали.
— А что ж?
— Черт…
Скоро под лодкой зашуршала земля. Тома взял жену на руки, и семейство Беженарей выбралось на холм. Среди нежно-розовых стеблей олиора и молоденьких ростков травы девочка увидела большой бутон подснежника. Белые лепестки с розовыми каемками сидели в зеленой чашечке — вот-вот развернутся совсем.
— Дионица! Татэ! Смотрите! — закричала Мариора. Она обернулась к отцу и вдруг бросилась к нему: — Ой, татэ! Что ты? — Мариора била ручонками по коленям отца, трясла его за руку.
