— Что нам, один дом снесет, другой выстроим… Денег полна мошна…
— Дьяволы… Сколько налогов берут! Что бы о людях подумать, на постройку дамбы дать?!
— Какие мы им люди?
Из верхнего села, огородами, — улицы были запружены народом, — спускалась Марфа Стратело, волоча за собой лодку. Поодаль бежал Дионица. Марфа остановилась, оглянулась, закричала:
— Вернись, а то уши нарву! Затопчут ведь тебя, затопчут!
Дионица остановился, и Марфа снова побежала. Мариора видела, как Марфа обогнула их касу и очутилась на дворе. Отец стоял спиной к ней, ошалелыми глазами смотрел то на мать, то на улицу, где колыхалась вода, кричали и барахтались люди, скотина, плавали вещи. На крыши повзлетали куры. Они сидели и на узлах, прыгали по плечам и головам людей. Каса Томы Беженаря стояла на пригорке, и вода, затопившая улицу, еще не вступила в его двор.
— Тома! Тома! — закричала Марфа. — Так и знала. Не мужик, а мамалыга! Ты-то стой, бог с тобой. А жена, дочка?
Она подбежала к Наталии, заглянула в ее серое лицо. Покачала головой. Попробовала приподнять Наталию, но та забилась сильнее прежнего.
— Да… — Марфа остановилась. И решительно приказала: — Ну-ка, лодку!..
Через несколько минут Мариора сидела в лодке, около матери. Тома и Марфа, уже по пояс в воде, вели лодку к ближайшей уличке, что шла в Верхнее село.
А вода кипела. Рядом с Мариорой уселась на борт лодки перепуганная курица. Мариоре стало вдруг и страшно и весело. Она вскочила на ноги, сделала неловкий шаг и вывалилась в воду.
— Дионица! — падая, выкрикнула она.
Ее вытащили сейчас же, мокрую, перепуганную, укрыли шубой.
Марфа взглянула туда, куда смотрела Мариора, тоже вскрикнула и, разгребая воду руками, бросилась обратно. Во дворе у Беженарей стоял Дионица. Он держался ручонками за камышовый забор и смотрел на воду, что плескалась у самых его ног. Ветер шевелил давно не стриженные черные кудри.
Марфа подбежала, как ягненка, схватила его под мышку и принесла в лодку.
— Я ж тебя!
Они двигались к холму. Воды становилось меньше, людей — больше.
В одном месте стали. На нескольких каруцах ехали братья Кучуки с женами и детьми.
Младшие — Тудор и Гаврил — высокие, плечистые, удивительно похожие друг на друга, только Гаврил косил левым глазом. Старший же — Нирша — был человек малорослый и тщедушный. На селе он слыл самым богатым и любил, чтобы с ним считались. Сейчас он ехал впереди братьев и резким голосом то и дело покрикивал на них. Кучуки чуть ли не касы со стенами и крышами разобрали и погрузили на возы — так много было у них всякой всячины.
