Тем не менее, певца и на самом деле многие в России считали «левым». Публика ревела от восторга, когда он пел «Дубинушку» или «Блоху». «В чем, — как вспоминал Иван Бунин, — усматривали нечто революционное, сатанинское, издевательство над королями.
Жил был король когда-то,
При нем блоха жила…
И что же случилось? Сатана встал на колени перед царем! От него отвернулись, перестали здороваться».
В 1914 году Шаляпин снова встал на колени перед царем, когда перед Зимним дворцом состоялась массовая монархическая манифестация в связи с началом войны с Германией.
Ленин и компания понимали влияние и огромный авторитет в массах Шаляпина и, чтобы завоевать певца на свою сторону. Специально для него придумали звание «Народного артиста СССР». Но с большевиками Шаляпин, давно превратившийся в русского барина, ужиться, конечно, не мог. «Соединение глупости и жестокости…» — писал он в дневнике о временах после революции, когда он жил в Петрограде на улице Граф-тио (бывшей Пермской). Он не мог терпеть унижений. Каково было ему, мировому гению, позировать Кустодиеву в чужой шубе, которую ему подарили за концерт (для той самой знаменитой картины, что вошла потом во все книги о певце). Такая фальш была для него непереносима. Ведь Шаляпин понимал, что шуба-то — «краденая», из реквизиций. В результате в 1922 году он уехал за границу, а потом отказался вернуться.
Сергей Рахманинов говорил: «Шаляпин — богатырь. Для будущих поколений он станет легендой». Однако в конце жизни богатырское здоровье гения все-таки дало сбой. В 1937 году Шаляпин вернулся после гастролей в свой парижский дом измученный и со странной зеленоватой шишкой на лбу. Встревоженные врачи долго ничего не могли понять. Потом взяли кровь на анализ и поставили страшный диагноз — лейкемия или «белокровие», как тогда говорили. Специалисты с недоумением разводили руками, потому что в таком возрасте и при богатырском здоровье Шаляпина такой болезнью никогда не страдают. Жить ему оставалось 4–5 месяцев, но певцу об этом не сказали.
Ему пытались продлить жизнь переливанием крови. Причем, по иронии судьбы, брали ее у донора по фамилии Шьен, что в переводе на русский означало «Шариков». Над чем Шаляпин посмеивался, поговаривая, что когда выйдет скоро на сцену, «то начнет лаять по-собачьи».
Однако на сцену он больше так и не вышел. Шаляпин умирал. Причем, умирал красиво. Бунин вспоминал: «Такого породистого величия я в нем прежде никогда не видел. Какая была в нем кровь? Та особая, великорусская, что была в Ломоносове, в братьях Васнецовых? В молодости он был крайне простонароден с виду, но с годами все менялся и менялся».
