Адрес конторы: Свентокшиская, 25. Годовой взнос для действительных членов – десять рублей, для обычных – от одного рубля.
От суммы, которую принесут ближайшие недели, зависит возможность отправить на каникулы на несколько сотен детей больше{125}.
Общество проявило щедрость. В тот год в загородный лагерь поехали почти восемь тысяч беднейших варшавских детей в возрасте от восьми до тринадцати лет. Доктор провел в Михалувке первую смену, с двадцатого мая по двадцатое июня, как врач и опекун, занимаясь – не в одиночку, а с тремя другими «панами» – группой из ста пятидесяти еврейских мальчиков.
Уезжая, он планировал использовать накопленный опыт в литературе. Зарисовки из предыдущего выезда, напечатанные в 1904-м в «Израэлите», вызвали большой интерес. Однако они были написаны в форме репортажных очерков и не складывались в единую фабулу. Теперь он хотел развить эту тему, внимательнее приглядеться к детям, придать рассказам форму настолько привлекательную, чтобы их захотели прочесть и поляки тоже. Антисемитские выпады были направлены против неких бесформенных, анонимных масс вредного для Польши «еврейства». Можно было тешить себя надеждой, что, если дать этим массам лица, имена и черты характера, – это немного смягчит противников, заставит их задуматься, кого и за что они, собственно, ненавидят. Казалось бы, ребенок, пусть и еврейский, способен тронуть самое твердое сердце, пробудить сочувствие и интерес к своей судьбе.
Первая же встреча на вокзале сразу породила множество вопросов. Почему одни мальчики умыты и опрятно одеты, а другие – грязные и неухоженные, почему одни разговаривают громко, глядят весело и смело, а другие боязливо жмутся к матери или отходят в сторону. Почему «одних провожают мать, и отец, и прочая родня, дают в дорогу пряники, а других никто не провожает и ничего в дорогу не дает»{126}. Детей изумила поездка на драбах[23], выстланных сеном и соломой, от станции Малкиня, где они сошли с поезда, до деревни Данилово.
– А скажите, далеко еще?
– Вон там чернеет наш лес, вон, уже и полянка видна – а вон и мельница – и домики для слуг, и наконец – наш лагерь.
– Виват! Да здравствует лагерь Михалувка! – Это, значит, так выглядит веранда? <…>
Все такое удивительное и новое, непохожее на улицы Генсю, Крохмальную и Смочую.
Одноэтажный дом в лесу, ни двора, ни сточной канавы. <…> Спать в кровати надо одному, подушка соломой набита. Да еще и окна открыты, а ведь может вор залезть. А мама с папой далеко
