Став взрослым, он много раз повторял: «Мечты – это жизненная программа. Если бы мы умели ее читать, то увидели бы, что мечты сбываются»{42}.
Он помнил, что благодаря детским фантазиям обрел веру в себя и в свои силы. Описанное в «Дневнике» душевное состояние семилетнего мальчика: «Я есть. <…> Я смогу. Я буду»{43} означает, что уже тогда он явственно ощущал свои целостность и силу. Он начинал следующий этап пути. Его, как в страшной сказке, ждали новые драматичные повороты судьбы.
Генрику исполнилось семь лет в июле 1885 года, а в сентябре его отправили в частную школу, где детей готовили к гимназии. Смелое решение. В ту эпоху дети интеллигенции обычно начинали догимназическое обучение дома, в группе друзей-сверстников, где они постепенно, без насильственной русификации, привыкали к жизни в обществе. Занятия проводились на польском языке, их вели опытные педагоги, на уроках царили уважение и толерантность, что было особенно важно для учеников еврейского происхождения.
Почему мальчика решили сразу же бросить в открытое море? Наверное, в семье шли споры на эту тему. Мать и бабушка твердили, что он слишком мал, совсем еще ребенок, что для учебы еще рано, а отец кричал, что бабье воспитание превращает ребенка в маменькиного сынка, и в конце концов поставил на своем.
Генрик оказался в центре внимания и выбрался из своей мечтательной рассеянности. Важным, насущным заданием стали выбор школы и покупка формы, а захватывающим приключением – походы в магазины канцелярских товаров, где можно было разглядывать тетрадки, цветные карандаши, перьевые ручки, перышки, разноцветные печатки – сокровища, что так завораживали детей из корчаковских книг.
Сестра уже, верно, год или два как училась в пансионе для девочек. Оттуда она приносила свежеуслышанные сведения, анекдоты, девчоночьи сплетни. У нее уже были собственные, не связанные с домом дела, радости и огорчения. Теперь пришел и его черед. Его, в новом, с иголочки школьном обмундировании, оглядели со всех сторон, показали родственникам и знакомым. Может, отец даже взял его с собой в кафе, чтобы похвастаться сыном перед приятелями.
Свою первую в жизни школу Корчак вспоминал с отвращением даже в гетто: «Там секли розгами»{44}. Она находилась в Старом городе, на улице Фрета, и руководил ей пан Августин Шмурла. Мальчик, которого так заботливо прятали под колпаком, берегли от жизни, впервые столкнулся с физическим насилием. Там учителя могли, и глазом не моргнув, издеваться над детьми; Генрика потрясло то, как наказали его друга на глазах у всего класса. Этот случай подробно описан в повести «Когда я стану маленьким». Герой, альтер эго автора, – взрослый человек, которого вернули в детство чары гнома, – на уроке рисования воссоздает сцену из школьных лет.
