Мое сопротивление было нежелательно. Тем самым револьвером, из которого часом ранее застрелили паршивого коня, мне дали понять, что я явился не к месту и не вовремя. Бесцельность борьбы была слишком очевидна{166}.
В этих приютах он продержался полгода, а тем временем предсказанная Лениным пролетарская революция стала явью. В ночь с 7 на 8 ноября 1917 года (по грегорианскому календарю) в Петербурге партия большевиков захватила власть. В России началась гражданская война, которая не обошла стороной и Киев. Большевики, белые, украинцы, позднее – оккупировавшие Киев немцы вырывали город друг у друга, уничтожали, грабили, убивали. Террор бушевал вовсю. По всему городу расстреливали офицеров и чиновников – царских и украинских. Грабили магазины и склады. То и дело устраивали погромы.
Среди всего этого дикого хаоса Корчак провел почти год – в съемной подвальной комнатке на Институтской улице, там он самозабвенно приводил в порядок и дополнял свои рукописи. Он боялся, что иначе сойдет с ума. Закончил начатую на фронте первую часть запланированного им цикла «Как любить ребенка» – «Ребенок в семье». Работал над второй частью под названием «Интернат». В проекте была третья, «Летние лагеря», и четвертая, «Дом сирот». Впервые в жизни у него было столько времени, чтобы сформулировать и записать свои размышления.
Люди боялись выходить из дома, потому что по улицам рыскали вооруженные отряды солдат самого разного происхождения и национальности; шайки дезертиров и бандитов, которые нападали на прохожих, особенно на евреев, обворовывали их, мучили, нередко убивали. А он без страха приходил в интернат на Богоутовской, заглядывал в гимназию пани Перетяткович и в детский сад при гимназии. Он чудом остался цел и невредим, разгуливая по городу. «Он жил как совершеннейший аскет, потому что никогда не умел заботиться о себе и организовывать собственную жизнь, а уж тем более во времена всеобщего голода. Ел что придется, иногда просто отвратительную смесь из пары каш, сваренных на воде»{167}. Когда пани Марина Фальская приглашала его на обед, отказывался – не хотел питаться за счет детей.
Бродя по городу, замерзший и голодный, погруженный в свои мысли, той зимой он вполне мог проходить мимо молодого русского прозаика, в котором никто еще не подозревал великого писателя.
Михаилу Булгакову было тогда двадцать шесть лет, за его плечами были два года службы во фронтовых госпиталях. В феврале 1918 года он демобилизовался и вернулся домой, на Андреевский спуск, 13. В комнате за гостиной открыл свой врачебный кабинет с табличкой «Кожные и венерические болезни». Но больше, чем пациенты, его волновали события, свидетелем которых он был. Два года спустя в романе «Белая гвардия», в значительной степени основанном на его собственных воспоминаниях, Булгаков запечатлел горячечную, отчаянную атмосферу тех месяцев.
