Приложение для детей «На солнце» выпускали с не меньшим старанием. Стефания Семполовская занималась дидактической стороной, моя бабушка следила за художественным уровнем. Редакторы проявили литературную чуткость, публикуя в номерах приложения фрагменты «Еженедельника Дома сирот». Тексты, на первый взгляд хаотичные, отображающие своевольное течение речи, сильно отличаются от прочих, несколько старомодных произведений. К счастью, читатели по заслугам оценили их по-корчаковски строптивое обаяние. Благодаря этому уцелела бесценная информация о самых ранних годах Дома.
Запечатленные пером подробности волнуют нас, будто крохи жизни, застывшие в янтаре. В паре предложений, наверняка написанных «на коленке», в спешке, чувствуется улыбка, и насмешка, и серьезность, и печаль. Самоирония слышна в названиях фельетонов, которые предваряли выпуск: «Вступление к повести, которая еще вообще никак не называется. Начал писать, но не знает, закончит ли, Януш Корчак. Второе вступление… Написал начерно, а потом переписал Януш Корчак. Третье и уже предпоследнее вступление. Последнее вступление, оно же анонс «Еженедельника Дома сирот». А затем коротенькие сообщения из жизни никому не знакомых лиц с экзотическими именами и фамилиями. Эстерка. Сара. Рахель. Исаак. Бротман. Шейман. Голдштейн. Айзенбах.
Журнал сразу же вызвал гневные речи эндэшной прессы. О Корчаке писали: «…педагог, которому из-за недостатка знаний кажется, будто он открыл какую-то педагогическую Америку, проводит на детях опыты по своей нелепой системе»{144}. Они не могли простить еврею, что он сообщает польским детям о существовании параллельной реальности, в которой их еврейские ровесники переживают мучительные проблемы:
Помните ли вы, как дома в первый раз сказали, что вас нужно отдать в «Помощь сиротам»? – Помните ли, как писали прошение, а потом привели вас в канцелярию, а потом к доктору, одному и второму?
Помните ли вы, как сказали, что нет мест, что, может быть, место будет, что нужно прийти через неделю, и еще через неделю, через два дня… завтра?
Помните ли вы, как они наконец сказали, что вас уже записали, что примут, что вас уже можно приводить?
Помните ли вы, как проходило первое купание, как у вас забрали ботинки, и шапку, и пальто, и рубашку, дали другую одежду? – Помните ли вы первый обед и первую ночь в новой кровати?
Помните ли вы, как рядом не было никого из близких <…>?
И столько детей смотрело на вас и спрашивало обо всем, а вам было так грустно?
