Что-то волнующее есть в том, чтобы войти в школу, увидеть длинные коридоры, блестящие полы, узнать незабываемый запах. Я тут же мысленно возвращаюсь в прошлое. Плакаты и листовки с объявлениями о мероприятиях и выпускных балах, играх и собраниях, конкурсах, состязаниях и выборах – все это написано оптимистическими каракулями старшеклассников, полных решимости вырваться из своего захолустья и сделать себе имя.
Коридоры заняли продавцы, которые раскладывали свои пожитки уже с 7:45 утра. Собраны стеллажи, заполнены корзины, установлены светильники. Удлинители змеятся к нескольким доступным розеткам, что можно описать только как «креативное управление электропитанием». Шерсть, пряжа, спицы, узоры, прялки, аксессуары и образцы одежды вскоре в изобилии захватывают весьма узкий и самый увлекательный коридор в мире. Абсолютно нереальное ощущение – идти по многолюдному коридору школы, мимо знакомых питьевых фонтанчиков, витрин с призами и шкафчиками и видеть, что все они временно превратились в вязальную страну чудес.
Уже два года подряд мне отводят одну и ту же комнату, класс обществоведения с портретами Ганди, Элеоноры Рузвельт и Зоры Нил Херстон, с вдохновляющими цитатами на белой бумаге, наклеенной на цветные листы картона, которые прилеплены скотчем на стены из шлакоблоков. Стулья со столиками – ярко-оранжевые, желтые, красные или синие – изготовленные из какого-то композитного деревянного материала. Комната пуста, словно учительница, услышав, что мы идем, оставила свой кофе и убежала – наполовину полная кружка стояла на столе вместе со стикерами, смятой серебристой оберткой от шоколадки Hershey’s Kiss, шариковой ручкой без колпачка.
Я здороваюсь с теми, кто пришел пораньше, и начинаю раскладывать свои вещи, прислушиваясь к скрипу ботинок в коридоре, эху голосов. Мы находимся в конце длинного и потенциально запутанного коридора, и вязальщицы, естественно, привлеченные обилием пряжи и шерсти, не торопятся. Наконец, пересчитываю людей, подсчитываю имена в списке, мысленно осыпая упреками – ай-ай-ай! – опаздывающих, и закрываю дверь своего класса над которой приклеен черно-белый портрет Че Гевары.
На рассвете в вестибюле отеля мы выстраиваемся в очередь, с заспанным видом, вцепившись мертвой хваткой в кружки с кофе.
Делаю перекличку и начинаю объяснять, каким образом мы попытаемся уместить весь мир волокон и пряжи в жалких три часа, – и тут дверная ручка начинает крутится. Вот и первая копуша, запыхавшаяся, задыхающаяся от извинений. «Не волнуйтесь, садитесь», – говорю я, отмечая ее в списке. Через несколько минут входят еще двое опоздавших, обе несут несколько пакетов пряжи с рынка. На их лицах угрызения совести. Ставлю еще две галочки. Последняя опоздавшая объявится лишь через час после начала занятия, вязальная версия персонажа Шона Пенна из фильма «Веселые времена в школе Риджмонт».
