, а только потомков «Прометея», выигравшего в генетической лотерее. Идея о том, что у мутации был эффект, который в конечном итоге представил большую часть живущих представителей вида в невыгодном положении или сделал их менее приспособленными, в дарвиновских терминах, не является чем-то необычным. У некоторых насекомых возникали мутации, дававшие устойчивость к инсектициду ДДТ, что обеспечило им и их потомках преимущество в ареалах, где он применялся, поэтому они процветали, в то время как другие представители тех же видов благополучно вымерли. Но выдвигающие такую гипотезу обязаны объяснить ее эволюционные последствия. Чтобы грамматическая мутация как-то соотносилась с эволюцией языка, она должна обеспечивать некое преимущество своему обладателю и его потомству, делать их более приспособленными по сравнению с другими
сапиенсами, увеличивать шансы на выживание. Возможно, ее распространению способствовал половой отбор, поскольку более разговорчивые особи были более привлекательны для противоположного пола, в результате они больше занимались сексом и имели больше потомства. Третий вариант — семья с геном языка покинула определенную область и вследствие «эффекта бутылочного горлышка» стала популяцией-основателем для последующих
Homo sapiens, обеспечив тем самым таинственный «ген языка» всем
сапиенсам[46][47].
Это резко противоречит утверждениям о том, что язык возникал постепенно в течение по крайней мере, 3 млн. лет и что у всех современных людей и, возможно, у всех представителей рода Homo был язык.
Крайне важно, что иерархическая грамматика, структуре которой требуются древовидные схемы, которые, как утверждают сторонники различных лингвистических подходов, критически важны для эволюции языка, является лишь побочным продуктом решения задач обработки информации, не связанных с грамматикой. Лауреат Нобелевской премии Герберт Саймон писал об этом в начале 1960-х гг. в одной из наиболее известных научных работ XX в. «Архитектура сложности» (The Architecture of Complexity).
Саймон писал, что
сложность часто принимает форму иерархии, а у иерархических систем есть общие характеристики, не зависящие от их конкретного содержания. Я утверждаю, что иерархия — одно из основных конструктивных решений, используемых в сложных системах.
Кроме того:
Я уже привел пример одного вида иерархии, который часто встречается в социальных науках, — формальная организация. Коммерческие компании, правительства, университеты — у всех есть отчетливо заметные вложенные структуры. Но формальные организации — не только не единственный, но даже не самый распространенный вид социальной иерархии. Почти у всех обществ есть элементарные единицы, называемые семьями, которые могут объединяться в деревни или племена, а они, в свою очередь образуют более крупные группы. Если составить схему социальных взаимодействий, обозначив, кто и с кем разговаривает, кластеры плотного взаимодействия на этой схеме будут показывать довольно определенную иерархическую структуру. Группировки в структуре могут определяться частотой взаимодействия в рамках этой социометрической матрицы.
