Почти сразу после приезда я арендовал неутепленную лачугу в Пало-Альто, старую подсобку железнодорожников на грунтовой дороге, покосившуюся и разваливающуюся, стоящую на нетронутом пятачке сада у ручья.
Тех, кто на самом деле разбирался в Кремниевой долине, можно было узнать по их отношению к недвижимости. Помню, как агент по недвижимости сказала то, что выдало в ней одно из тех кошмарных созданий, которые нас не понимают.
– Вы ненормальный, если отказываетесь покупать бунгало в викторианском стиле. Через несколько лет они будут стоить в десять раз дороже.
Один из моих знакомых хакеров был рядом и поправил ее:
– Код будет непосредственно управлять миром. Деньги лишь приближенная величина кода будущего, пока мы ждем появления компьютеров, которые будут достаточно дешевыми, и их можно будет подключать друг к другу. Мы создаем силу, которая намного важнее денег. Деньги устарели или устареют в любой момент.
Да, хакеры говорили что-то такое. Каждый ощущал в себе призвание к ораторскому искусству.
Агент по недвижимости посмотрела на нас непонимающим взглядом, как динозавр, который пялился на астероид, уничтоживший его.
Мой старый дом и даже старый ручей уже тридцать лет как не найти на картах. Картографический спутник находит только пятно жилого массива из похожих друг на друга многоэтажек. Помню деревенские запахи гравия на дороге и прелой мореной древесины, как внутри, так и снаружи. Калифорния пахла травой и звучала голосами жуков и лягушек.
Пало-Альто был духовным центром Кремниевой долины, куда менее унылым, чем расположенные по дороге мрачные царства серости вроде Саннивейла, но все же слишком унылым для меня.
Каждый вечер я смотрел на верхушки деревьев при абсолютно прекрасной погоде. Небо всегда было чистым. Ни вида далекой пустыни на горизонте, ни бескрайнего моря, ни безрадостного, но такого манящего Нью-Йорка. Все, что мы могли видеть перед собой, – лишь райский сад, такой, каким представляли его себе эмигранты в заваленных снегом пределах раннего благополучия Америки. Как будто демоны искушали нас поддельным раем. Замкнутое место, которое так диссонировало с моим внутренним миром.
После того как умерла моя мать, я долгие годы, десятки лет, ощущал себя смертельно одиноким.
