Все женщины мира были осколками, в которых я надеялся найти отражение своей матери. Не то чтобы я хорошо обдумал эту мысль или она ясно оформилась в моем сознании, но я примерно представлял, что каждая женщина – это канал связи с моей матерью, которой мне страшно не хватало. Я хотел очутиться в месте, где мог бы ощутить ее присутствие. Я не думал, что Калифорния окажется таким же брутальным миром мужчин, как Нью-Мексико или Нью-Йорк. Санта-Круз оказался другим, по крайней мере на какое-то время.
А что, если Кремниевая долина, место, где у меня могли оказаться лучшие перспективы заработать, закроет мне дорогу к миру женщин, отберет у меня надежду понять, кем была моя мать?
Ужасно смутившись, я спросил:
– Неужели все люди в костюмах такие плохие? Один мой друг работает у Стива Джобса в Apple и считает, что он предлагает дельные вещи.
– Ну да, я работал со Стивом в Atari, где он пытался быть инженером. Этот чувак похвалялся, как оптимизирует этот чип, но я так и не видел, чтоб он куда-то продвинулся. По крайней мере, узнал, где его место.
Какое забавное общество. Технические достижения стали атрибутом более высокого статуса, чем деньги. (Если раньше слово «хакер» означало человека, который слишком умен, чтобы выносить всю скуку работы с деньгами, то теперь в Кремниевой долине осталось намного меньше хакеров, чем было.)
Еще было слово «крэкер», означавшее тех, кто получал доступ к чужим компьютерам, но тогда компьютеры еще не были объединены в сеть, а потому компьютерный взлом был не слишком популярен[41]. Разница между хакерами и крэкерами была не в том, что одни хорошие, а другие плохие, просто одни больше ориентировались на созидание, а другие – на разрушение. Многие считали разрушение благим делом, потому что мир, в котором мы жили, был таким… в чем заключалась его проблема? Он не был оптимизирован.
Если воспользоваться неуклюжей, но эмоциональной ковбойской метафорой, то мы, хакеры, были бродячими стрелками. Мы как будто жили кодом. Хакеров, соблюдающих этические принципы, называли «белыми шляпами», а пренебрегающих этикой – «черными шляпами».
Я вырос среди настоящих ковбоев. Некоторые были добряками, другие были не прочь набить кому-нибудь морду, как и все остальные люди. Как правило, у ковбоя было свободы не больше, чем у любого другого человека. Так что мистический образ хакерства был для меня развенчан с самого начала.
Как и ковбои, хакеры свободно жили в диких землях, покорить которые удавалось только за счет собственных умений и исключительных навыков. Мы блуждали, где заблагорассудится, изобретая реальность для всех остальных. Нормальные люди беспомощно ждали, пока мы открывали для них новый мир.
