- Вынужден! Пойми правильно. Жмут на меня! И Кудреватых понял бы!
- Я не обижаюсь... - Подумав, он, может, пригласил бы меня на свадьбу своего сына. Судя по всему, там должна была собраться вся восточнокаспийская элита.
А вместо этого! Оскорбленный и униженный, вернувшись, я поднял трубку и неожиданно для себя позвонил Мурадовой. Она была на месте.
- Я не буду называть себя. Интересно, узнаете ли вы, кто вам звонит...
- Уже узнала! - Я почувствовал, что ей приятен мой звонок, она ждала его.
- Как вы смотрите, если мы вместе пообедаем, конечно, если вы не избавились от этой неудобной привычки...
- Представьте, не успела!
- Очень хорошо.
- ...Взять, к примеру, рыбкомбинат! - Чистые пухлые пальцы Согомоныча бегали по моему лицу, не причиняя никаких неудобств. - Рыбкомбинат никогда не выполнял плана, а всегда был с наваром... - Он не мог работать молча.
- Как? А очень просто. Бегут в обком. Так и так... "Конец квартала, а рыба не идет..." Оттуда звонок Сувалдину: "Пустите рыбкомбинат в заповедник! В порядке исключения!"
До меня не сразу дошел смысл долгого его монолога, но, подытожив, я понял: Согомоныч и какая-то группа людей, близких ему, связывали свои надежды на оздоровление обстановки с моим появлением. Предполагалось, что водная прокуратура и я лично можем поставить предел ведомственному беззаконию.
Я спросил:
- Вам кажется, что рыбинспекция работает неэффективно?
На мгновение бритва в руках Согомоныча дрогнула, но в следующую секунду она так же ровно и легко поползла по моей намыленной физиономии...
- Стараются... - Он кивнул за окно, на призыв расстрелять убийцу Умара Кулиева. - Скоро тут такое начнется! Каждую весну у них настоящая война на море. Автоматы, вертолеты... Сами увидите. Главное, все равно никого не поймают. А если поймают - то мелкую сошку. Не знаю, как это там у них выходит, но крупная никогда не попадается. Может, с вашим приходом что-то изменится...
Я прервал его философствование:
- А если конкретно?
Согомоныч обтер свою раздвижную опасную бритву о белый листочек, вздохнул и категорически отрезал:
- Я думаю, большего вам никто не скажет.
- Может, и скажет. Кроме того, существует уголовная ответственность для тех, кто знает о совершенном преступлении и молчит.
Согомоныч пожал плечами. Мы были вдвоем. К его уютной частной лавочке никто нас не слышал.
- Дай-то бог... Но не думаю. У нас не Сицилия, но длинный язык могут отрезать в два счета...
